93 
— Ты блефуешь.
— Возьми зонтик. На улице дождь.
Фейт должна была рано или поздно поговорить с ним. Она просто надеялась, что это случится позже.
— Хорошо.
Тай появился у дверей меньше чем через минуту. Он выглядел измотанным и злым, и восхитительным, и сердце Фейт едва не остановилось.
— Ты не выглядишь умирающей, — Тай нахмурился. — Так почему же ты избегаешь меня?
— Заходи, — она повернулась, и он последовал за ней в гостиную. Пебблс подпрыгивала и поскуливала, пытаясь привлечь внимание Тая, и Фейт пришлось вытащить ее на балкон и закрыть стеклянную дверь. В голову пришла мысль о том, что собачонка спрыгнет с балкона, но Фейт была не так уж и удачлива в последнее время.
Прежде чем успела растерять свое мужество, она повернулась и сказала:
— Мы больше не можем встречаться.
Тай положил руки на бедра и посмотрел на нее:
— Почему?
Ладони Фейт вспотели, сердце болело. Она сложила руки на груди, вместо того чтобы пробежать через комнату и броситься в его объятия. Прошлой ночью она сочинила идеальную ложь. Кое-что о Вирджиле.
— Я вдова. — Это было не все. Она придумала кое-что еще.
— Ты была вдовой последние несколько недель, и это тебя не останавливало. — Его взгляд упал на ее руки: — Где твое обручальное кольцо?
Черт!
— Я сняла его, чтобы принять душ.
Ух, а вот это было неуклюже. Фейт не могла придумать умную ложь, когда он стоял и прожигал в ней дыру своим взглядом. Где же Лейла, когда она так нужна?
— Ты много раз принимала душ у меня дома вместе с кольцом. Попробуй еще раз.
За ее спиной Пебблс бросалась на стекло. Фейт сглотнула горящий комок в горле.
— Быть с тобой — неправильно. Я больше не могу продолжать это. — Пебблс загавкала и бросилась головой вперед на дверь. — Это не должно было случиться. Тебе нужно сосредоточиться на победе, а мне нужно быть самой по себе. — Собака снова кинулась на стекло, и Фейт точно знала, что чувствует пекинес. У нее сдали нервы, она посмотрела на собаку и крикнула: — Прекрати! — И снова перевела взгляд на Тая, на его прекрасные голубые глаза, и ее сердце перестало биться. — Я больше не могу любить тебя. Пожалуйста, уходи, не то Пебблс убьет себя.
Тай опустил руки. Вместо того чтобы уйти, он смотрел на Фейт несколько секунд, прежде чем сказать:
— Больше?
— Что?
— Ты сказала, что больше не можешь любить меня.
Дерьмо.
— Я имела в виду, я больше не могу быть с тобой.
— Нет, ты не это имела в виду.
Фейт прошла через комнату к выходу. Ей нужно было выставить Тая из пентхауза прежде, чем она рассыплется перед ним на части.
— Я не люблю тебя и не могу быть с тобой.
Он схватил ее за руку, когда она проходила мимо, и посмотрел ей в лицо:
— Ты продолжаешь говорить о любви. Кого ты стараешься убедить? Меня или себя?
Фейт безуспешно пыталась вырваться из его хватки:
— Перестань.
— Я пробовал, — Тай положил свою большую ладонь ей на щеку. — Не могу. — И прижался лбом к ее лбу. — Эти дни, когда я не знал, все ли с тобой в порядке, были адом.
— Я в порядке.
— А я нет.
Его губы коснулись ее, и Фейт втянула воздух:
— Тай. Тебе нужно уйти.
— Еще нет. — Он прижался открытым ртом к ее губам, и она ощутила его поцелуй во всем теле. Он струился сквозь нее, вызывая пожар в груди и животе. Фейт стояла так неподвижно, как только могла, стараясь не отвечать на поцелуй, не касаться Тая. — Ты нужна мне, — прошептал он.
Фейт подняла руки, но тут же опустила их, прежде чем успела сдаться желанию дотронуться до него в последний раз. Рыдания рвались из горла.
Тай обхватил ее лицо обеими руками, продолжая целовать, жадно, так, словно не мог насытиться. После нескольких мучительно длинных мгновений Фейт положила ладони на его руки и наклонила голову набок. Она не могла сопротивляться. Не могла сдержать биение сердца и яростную потребность, несущуюся по венам. И она сдалась.
Низкий грудной стон наслаждения и обладания вырвался у Тая, и его язык скользнул в рот Фейт. Этот поцелуй заполнял все пустые местечки в ее истосковавшихся сердце и душе. Все места, которые любили его и хотели быть с ним. Подняв голову, Тай посмотрел ей в глаза:
— Почему бы тебе не начать сначала? Почему ты избегаешь меня? — Его большие пальцы нежно ласкали ее щеки. — В этот раз правду.
93 
