27 
«Филипп, я рада, что ты так и не узнал, какова я на самом деле», – обреченно думала она.
Она мылась, и каждый синяк на теле был отвратителен ей. Эти отметины оставил Грифон. Вспомнив, как она прижималась к нему, извиваясь от наслаждения под его руками, Селия закусила губу, чтобы не расплакаться.
За спиной послышался шорох. Молодая женщина резко обернулась и увидела его. На нем были только брюки, волосатая грудь обнажена, длинные волосы стянуты шнуром на затылке. Здесь, в этом первобытном мире, он был своим.
Грифон медленно обвел ее взглядом. Селия нервно схватила с земли рубаху, прикрыла наготу.
– Больше никогда никуда не ходи без меня, – предупредил он.
Селия с упреком взглянула на него:
– Я буду делать что пожелаю.
– Если тебе дорога собственная жизнь, ты будешь подчиняться мне. Мы еще не добрались до Нового Орлеана.
Голос его звучал угрожающе, по спине Селии пробежал холодок.
– Хорошо, – неохотно согласилась она.
Грифон плеснул на лицо и грудь несколько пригоршней воды. Капли воды на его загоревшей коже сверкали, как алмазы. Прищурившись, он взглянул на нее:
– Как случилось, что ты осталась девственницей? – Вопрос был бестактен, но с таким качеством, как тактичность, он уже давно расстался.
Селия вспыхнула. Она была с ним близка, а ничего о нем не знала. Разве можно говорить с посторонним мужчиной о таких интимных вещах? Впрочем, он все равно заставит ее ответить.
– Филипп был джентльменом. Он… он говорил, что подождет, пока я к нему не привыкну, и только после этого потребует, чтобы я… исполняла свои супружеские обязанности.
– Исполняла обязанности… – насмешливо повторил Грифон. – Неудивительно, что он не торопил тебя, если ты понимаешь это таким образом. В твоем-то возрасте – кстати, тебе сколько лет? Двадцать три? Двадцать четыре?
– Мне двадцать четыре года, – пробормотала Селия.
– В Новом Орлеане тебя считали бы старой девой. В твоем возрасте ты должна была бы со слезами благодарности встретить Филиппа в своей постели, а ты просила его подождать…
– Очень сожалею, что я это сделала, – прошептала она, но он услышал ее слова.
– Я тоже. Бог свидетель, я и не подозревал, что ты девственница.
– А если бы ты знал, не тронул бы меня?
– Тронул бы.
И никаких извинений, никакого, пусть даже притворного, беспокойства о ее самочувствии. Селия разрывалась между жалостью к себе и негодованием. Бесчувственный мерзавец!
– Ты ничего не потеряла, – сказал Грифон, заметив ее гневный взгляд. – Никому и в голову не придет, что ты переспала не с Филиппом.
– Меня беспокоит не то, что я потеряла, – резко ответила она.
Грифон вопросительно взглянул на нее. Селия нахмурилась:
– Я говорю о последствиях, месье, о том, над чем вы, как я понимаю, никогда не задумываетесь. А что, если я забеременела?
На лице Грифона не отразилось никаких чувств, но в душе он был потрясен. Она права – он раньше никогда не задумывался о последствиях. В этом не было необходимости, ведь женщины, с которыми он имел дело, сами знали, как предотвратить или прервать нежелательную беременность. Но хорошо воспитанная французская девушка, католичка, не могла разбираться в таких вопросах.
– Такая возможность не исключена, – сказал он. – Вероятность невелика, но… все может быть. Если это произойдет, тогда об этом и подумаем.
– Ты об этом не узнаешь, – ответила Селия, не скрывая неприязни. – Тебя рядом со мной к тому времени не будет.
– Я узнаю, – коротко ответил он.
– Каким образом? Кто сообщит тебе об этом? – Не получив ответа, Селия рассердилась. – Почему ты все окружаешь тайной? Зачем я тебе, что ты хочешь от Волеранов? Может быть, ты просто собрался получить за меня выкуп? – Он продолжал молчать. – По правде говоря, мне теперь это безразлично. Мне все равно, куда я еду и что со мной происходит. Мне хочется только одного – чтобы все это кончилось. – На ее руку опустился москит, и она сердито согнала его. – Я ненавижу насекомых и болота! И мне хочется сейчас быть как можно дальше от тебя! Я хочу настоящей еды, и ванну, и чистое белье. Я хочу спать на мягкой постели и… – ее голос зазвучал совсем жалобно, – больше всего я хочу щетку для волос!
Губы Грифона чуть тронула довольная улыбка. Этот взрыв гнева – признак того, что дух ее не сломлен. Он взял двумя пальцами прядь золотистых волос и окинул Селию оценивающим взглядом.
27 
