очень нудно 
72 
Сколько человек погибло за последний год войны? Тысячи, в том числе и те двое, которые больше всего значили для Рейфа, – его отец и брат. Это было более чем предательство, это было убийство.
Вопросы Энни заставили Рейфа снова все вспомнить. В самом начале он тщательно обдумал каждую деталь, каждую возможность, пытаясь найти какой-то способ остановить Вандербильта, но сделать этого не смог.
Передача бумаг властям привела бы лишь к аресту Вандербильта, – а может быть, и нет: этот человек был сказочно богат, – но это не сняло бы с него, Рейфа, обвинения в убийстве. Рейф хотел отомстить, но, чтобы насладиться местью, нужно остаться в живых.
Мысль о шантаже тоже приходила в голову Рейфу. Когда он впервые подумал об этом четыре года назад, это казалось простым: он написал Вандербильту письмо, угрожая послать бумаги президенту, если обвинение с него не будет снято. Первой загвоздкой стало то, что он не мог объяснить Вандербильту, как с ним связаться: местонахождение свое он держал в тайне, иначе он бы не дожил до ответа. Второй загвоздкой было то, что Вандербильт, по-видимому, проигнорировал угрозу и продолжал прилагать все усилия к тому, чтобы Рейфа убили. Трудно шантажировать человека, обладающего силой не отвечать на твои требования.
Именно тогда Рейф попытался привлечь других людей к осуществлению своего плана. После того как двое его старых друзей были убиты, он оставил эти попытки. Было очевидно, что Вандербильт не остановится ни перед чем. Но теперь все изменилось: ему приходилось думать об Энни. Он готов попытаться снова, если это позволит им добиться, чтобы их оставили в покое, и если удастся найти кого-нибудь, кому можно доверять и кто обладал бы средствами осуществить Угрозу. Это должен быть такой человек, убийство которого не может легко сойти с рук, человек, наделенный властью. Беда в том, что беглые преступники, как правило, не знакомы с такими людьми.
Рейф взглянул на Энни, которая сидела решительно выпрямившись, несмотря на явную усталость. Он вдруг поймал себя на том, что думает теперь – мы, а не я. Все его решения теперь скажутся и на ней.
Перед самым закатом Рейф подал знак остановиться и развел небольшой бездымный костер. После того как они поели, он погасил огонь и уничтожил все его следы, затем они проехали еще две мили в быстро сгущающихся сумерках и остановились на ночлег. По его мнению, они все еще находились слишком близко от Серебряной Горы, чтобы позволить себе расслабиться, поэтому они заползли под одеяла во всей одежде. Он даже не снял ботинки, а Энни туфли. Он вздохнул, вспомнив ночи в хижине, когда они спали обнаженными.
Энни повернулась к нему и обняла руками его мускулистую шею.
– В какое место в Мексике мы едем? – сонно спросила она.
Рейф тоже думал об этом, но ответить на этот вопрос было нелегко.
– Может быть, в Хуарец, – ответил он, зная, что попасть туда будет трудно. Им придется пересечь пустыню и земли апачей. С другой стороны, это заставит тех, кто идет по их следам, хорошенько подумать – преследовать ли их дальше.
Глава 13
– Почему ты просто не сменил имя и не исчез? – спросила Энни однажды, примерно через неделю после того, как они покинули хижину. Она считала, что прошла уже неделя, но не была уверена. Здесь, в окружении величественной природы, она потеряла представление о таких простых человеческих понятиях, как дни в календаре.
– Я несколько раз менял имя, – ответил Рейф. – И отращивал бороду.
– Тогда как же тебя узнавали?
Он пожал плечами.
– Я воевал у Мосби. Рейнджеров много раз фотографировали. На некоторых фотографиях я с бородой, потому что не всегда удавалось побриться. Как бы то ни было, меня легко узнавали.
Глаза, подумала Энни. Никто, увидев хоть раз его холодные серые глаза, уже не забудет их. Перемена имени и борода не могут изменить его глаз.
Рейф подстрелил небольшого оленя, и они провели два дня на одном месте, пока коптилось нежное мясо. Энни была благодарна за передышку: в первые несколько дней ей приходилось очень тяжко. Мышцы стали болеть меньше после того, как она немного привыкла к долгим часам езды верхом, но провести целых два дня, даже не садясь на коня, – это была настоящая роскошь.
Они устроились в нише под скалой, глубиной примерно в десять футов и настолько высокой, что Рейф мог стоять у входа в полный рост. Чем дальше они продвигались к югу, тем более скудной становилась растительность, но все же деревья еще укрывали их и лошадям хватало травы. Груда валунов перед нависающей скалой загораживала огонь от посторонних глаз, а поблизости протекал ручеек. Лежа в объятиях Рейфа под неким подобием крыши над головой, Энни чувствовала себя почти в такой же безопасности, как в той хижине.
72 
