3 
Ченс покинул больницу вместе с Мэри и высоким мужчиной – Вульфом. Не в силах вынести разлуку с ней, он заставил себя терпеть ее семью. Всего лишь на некоторое время, пообещал он себе, только до тех пор, пока не окрепнет.
Они привезли его на гору Маккензи, в свой дом, в свои объятия, в свои сердца. Тогда, у обочины дороги, безымянный мальчик умер, а на его месте появился Ченс Маккензи. Выбирая себе - по настоянию новой сестры Марис - день рождения, Ченс выбрал день, когда Мэри нашла его, а не казавшуюся более логичной дату оформления его усыновления.
Прежде у него никогда не было ничего своего, но после того дня он получил… все. Раньше он постоянно чувствовал голод, а теперь мог есть в любое время. Ченс страстно жаждал знаний, и вокруг него повсюду оказались книги, потому что Мэри, будучи учительницей до мозга костей, стала пичкать его знаниями настолько быстро, насколько он успевал их проглатывать. Он привык спать, где и когда придется, сейчас же у него имелись своя собственная комната, кровать, определенный режим. В шкафу висела новая одежда, купленная специально для него. Никто другой не носил его вещи, красть их стало незачем.
Более того, в прошлом он всегда был одинок, и вдруг внезапно оказался в окружении семьи. Теперь у него появились мать и отец, четверо братьев, младшая сестра, невестка, маленький племянник, и все они относились к нему так, словно он им родной. Ченс едва выносил прикосновения, но в семье Маккензи часто прикасались друг к другу. Мэри – мама – постоянно заключала его в объятия, ерошила волосы, целовала на ночь, опекала его. Марис, его новая сестренка, делала его жизнь, как и жизнь других братьев, сущим адом, а потом обнимала худенькими руками за талию и яростно сжимала, говоря: «Как я рада, что ты с нами!».
Ченс всегда смущался в таких случаях и бросал настороженный взгляд на Вульфа, высокого мужчину, являющегося главой семейства Маккензи, который теперь стал и его отцом. Что он думал, видя, как его маленькая невинная дочурка сжимает в объятиях кого-то вроде Ченса? Вульф Маккензи вовсе не был наивным. Даже если он не знал точно, какой жизненный опыт имелся у Ченса, то вполне отдавал себе отчет об опасных склонностях полудикого мальчика. Ченс часто задумывался, могли ли эти проницательные глаза видеть его насквозь, видеть кровь на его руках, чувствовать его воспоминания о мужчине, которого он убил, когда ему было лет десять?
Да, высокий мужчина-полукровка очень хорошо знал характер диких животных, одного из которых он принял в свою семью и назвал сыном. Знал и все-таки так же, как и Мэри, любил его.
Собственное детство показало Ченсу, какой опасной является жизнь, научило его никому не доверять, научило, что любовь делает человека уязвимым, и эта уязвимость может стоить жизни. Ченс понимал все это, но не смог удержаться и не полюбить Маккензи. Его никогда не переставала пугать эта слабость в собственной броне, и все же время, проведенное в лоне семьи, было единственным, когда он полностью расслаблялся, зная, что с ними он всегда в безопасности. И сейчас, став человеком более чем способным позаботиться о себе, он не мог не возвращаться к родным, не мог дистанцироваться от них, потому что их взаимная любовь друг к другу питала его душу.
Ченс перестал даже пытаться ограничить их доступ к своему сердцу и взамен направил свои многочисленные таланты на то, чтобы сделать их жизнь как можно более безопасной. В свою очередь они продолжали усложнять ему задачу: Маккензи постоянно атаковали его своим все увеличивающимся количеством. Его братья женились, и у Ченса появлялись невестки, которых надо было любить, потому что братья любили их, и теперь эти женщины становились частью семьи. А, кроме того, рождались еще и дети. Когда Ченс вошел в семью Маккензи, родился только Джон – старший сын Джо и Кэролайн. Но племянник следовал за племянником, и в итоге Ченс, наряду с остальными членами семейства, качал младенцев, менял подгузники, держал бутылочки и позволял маленькой пухлой ручке цепляться за один из его пальцев во время первых нетвердых шагов. И каждая из пухленьких детских ручек тронула его сердце. У него не было от них никакой защиты. Теперь у Ченса уже имелось двенадцать племянников и одна племянница, в отношении которой он чувствовал себя особенно беспомощным, к огромному веселью остальных.
Поездки домой всегда действовали ему на нервы, но тем не менее он скучал без своей семьи. Он боялся за них, боялся за себя, потому что не знал, сможет ли выжить без согревавшего его тепла Маккензи. Разум подсказывал Ченсу, что для него же будет лучше, если он постепенно разорвет все связи, отгородив себя и от радости, и от возможной боли, но его сердце вновь и вновь приводило его домой.
3 
