с удовольствием перечитала 
129 
Его тело притягивало как магнит. Дыхание ее участилось и стало прерывистым, на лице выступил румянец. Для ее природной чувственности уже не существовало преград, и осознание того, что она может совершенно свободно прикасаться к нему, пьянило. Она положила руку на его бедро, чувствуя под пальцами тугой и толстый мускул, затем нежно пробежалась ладонью вверх по внутренней поверхности бедра, где волос почти не было, и еще выше и взяла в ладонь его яички. Как приятно было ощущать в руке их прохладную тяжесть!.. Грей зашевелился, раскинул ноги шире, но не проснулся. Перед ней лежал здоровый и сильный самец, который сейчас был весь в ее власти.
Она наклонилась к нему; кончики ее грудей коснулись волос на его груди. Соски мгновенно возбудились.
Веки его дрогнули, и он приоткрыл глаза.
— Мм… — с наслаждением негромко простонал он и машинально обнял ее.
Она уткнулась лицом в ложбинку у его горла. По всему ее телу прокатилась сладкая дрожь.
— Ты такой красивый, — шепнула она, легонько куснув его за мочку уха, потом, успокаивая, лизнула ее. — Горячий, сильный и…
— Что «и»? Или мне лучше не знать?
— …и волосатый.
Хохотнув, он с наслаждением потянулся под ней. Это было удивительное ощущение. Фэйт показалось, будто она закачалась на ненадежном плотике на океанских волнах. Ей пришлось вцепиться в его плечи, чтобы не свалиться.
Удержав равновесие, она с наслаждением запустила руки в его густые, чуть вьющиеся волосы. Такой шевелюре могла бы позавидовать любая женщина.
— Почему у тебя такие длинные волосы? — спросила она, захватив одну прядь и пощекотав ею кончик его носа. — И зачем эта сережка? Не слишком ли у тебя вольный вид для человека, которому приходится заседать сразу в нескольких советах директоров?
Грей поморщился, но тут же рассмеялся.
— Обещай, что никому не скажешь.
— Обещаю, если только ты не будешь говорить, что тебя кто-то до смерти напугал фотографией Шинейд О'Коннор . В этом случае я буду не в силах смолчать.
Он смущенно улыбнулся — на нее сверкнули два ровных ряда ослепительных зубов.
— Моя ситуация не лучше. Понимаешь… дело в том, что я боюсь парикмахерской машинки.
Фэйт была настолько поражена услышанным, что даже скатилась с него.
— Боишься парикмахерской машинки?! — эхом отозвалась она.
Мысль о том, что этот здоровенный детина, пират, боится такого пустяка, даже не укладывалась у нее в голове.
— Мне не нравится шум, который она издает, — попытался оправдаться Грей, повернувшись на бок и пропустив руку ей под голову. В глазах его играли смешинки. — У меня от нее кошки на душе скребут. Однажды, когда мне было года четыре или пять, меня повели в парикмахерскую к старику Герберту Дюма. Я орал как резаный, и отцу пришлось держать меня, чтобы я не сбежал. Он даже пытался подкупить меня разными подарками, чтобы я вел себя нормально, но это было выше моих сил. Стоило услышать это несносное жужжание, как меня тут же начинало выворачивать наизнанку. К десяти годам мы договорились, что меня будут стричь только ножницами, но в парикмахерскую я уже тогда ходил редко. А с возрастом еще реже. Что же до сережки… — Он рассмеялся. — Это своего рода маскировка. Когда у человека в ухе серьга, то со стороны кажется, что и длинные волосы он отращивает себе нарочно, чтобы создать целостность образа, а не потому, что у него какая-то фобия.
— Где же ты теперь стрижешься? — спросила Фэйт серьезно. Трудно было представить себе Грея, взрослого человека, который избегает парикмахерских салонов точно так же, как многие дети избегают кабинета стоматолога.
— Я редко пользуюсь услугами парикмахерских. Заглядываю в один салон в Новом Орлеане, когда бываю там по делам. Там работают люди, с которыми у меня твердый уговор: пока я у них, они не включают машинок. А что? Ты хочешь отнять у них хлеб? — Он отыскал пальцами мочку ее уха и стал играть ею. Он улыбался, но Фэйт чувствовала, что Грей говорит серьезно.
— Ты доверишь мне подстричь тебя?
— Разумеется, да. А ты доверишь мне сделать то же самое с твоими волосами?
Фэйт ответила, не колеблясь:
— Разумеется, нет. Но я позволю тебе побрить мне ноги.
— По рукам, — проговорил Грей и навалился на нее.
В следующий раз Грей проснулся, когда за окном уже почти опустились сумерки. Простонав, он потер ладонью лицо.
— Помираю с голоду, — объявил он своим сочным голосом. — Черт возьми, мне еще нужно позвонить домой и подать о себе весточку.
129 
