очень нудно 
1065 
— От чего устал?
Драко поднялся. Солнце уже село, но озеро собрало все остатки дневного света и мерцало отполированным зеркалом.
— От всех нас.
…Вовсе он не устал, — запротестовал её внутренний голосок, но Гермиона не стала возражать вслух, поскольку Драко, при всех его заморочках и выкрутасах, имел потрясающее чутьё на неприятную правду, зрил в корень, когда дело касалось других людей. Гермиона подумала о вопросах, так и не прояснённых между ней и Гарри, и снова содрогнулась.
— Ты знаешь, что он собирается делать после окончания школы? — в лоб спросила она.
Драко повернулся, и она заметила его недоумение по чуть изменившейся линии рта, хотя голос ничем не выдал хозяина:
— Нет. Не знаю.
— А ты?
— Собираюсь отправиться в путешествие, — легко, как-то слишком легко отозвался он. Выверенный, отполированный, голос звучал фальшиво. — Я тут чуть не помер, так что вдруг задумался о вещах, которые никогда не делал. Вот и решил посмотреть мир. Может, с годик или типа того.
— Ясно… — у неё кольнуло сердце. — А поближе к дому ничего подходящего для просмотране нашлось?
Улыбка Драко стала отчётливей и заметно глумливей.
— О! Есть предложения?
— Ладно, забудь, — Гермиона стрельнула в него сердитым взглядом и, чтобы согреться, обняла себя за плечи.
Теперь Драко был само раскаяние.
— Ты дрожишь. Возвращаемся?
Гермиона полузакрыла глаза. Поблёскивало серебристым полумесяцем озеро, сплетались, вздымаясь ярусами церковных хоров, ветви — влажные, чёрно-зелёные, расцвеченные розовыми осколками свежераспустившихся цветов; над головой разлился насыщенный кобальт неба… И вдруг Гермиона отчётливо осознала: больше ей так никогда не сидеть и не провожать заходящее за Запретный Лес солнце, воспламеняющее своим прикосновением верхушки деревьев. Она-то полагала, что разделит это мгновение с Гарри… однако вещи не всегда идут так, как хотелось бы.
— Нам никогда не вернуться, — пробормотала она. — Никогда.
Драко приподнял бровь. С озера дунул ветер, отбросив с его лица серебристую завесу волос.
— Что ты сказала?
Она поднялась, стряхнула с юбки листья и влажные лепестки.
— Нет-нет, ничего…
* * *
У Джинни заурчало в животе. Она лежала на кровати за задёрнутым пологом, коря себя за непредусмотрительность: стоило захватить хотя бы бисквитиков, ну или же, на худой конец, чипсов, коль скоро она решила не спускаться на ужин. Этот вечер был последним в стенах Хогвартса, и, как водится, в Большом Зале царила предпраздничная атмосфера, к которой Джинни не желала иметь никакого отношения. Будто её волнует, какой из факультетов выиграл Кубок по квиддичу или набрал максимальное количество баллов!
Она обняла себя поперёк живота и вздохнула. Вечно она от расстройства поесть забывает — так и до своих январских размеров усохнуть недолго. Разумеется, в бочку превращаться тоже не хотелось, но Джинни куда больше нравился собственный вид, когда и грудь не проваливалась, и торчащие рёбра не навевали ассоциаций с ксилофоном.
Мысли потекли в сторону платья, лежащего поверх прочих вещей в сундуке в ожидании мига, когда она наденет его на свадьбу. С выбором помогла Блэз: шёлк, алый-алый шёлк — пылающий, как раскалённый кончик кочерги. Джинни всегда считала, будто рыжим красный не к лицу, и сказала об этом, а Блэз ответила — не стоит-де верить всему, что печатается в «Юной Ведьме». Слизеринка хотела её развеселить, но «Юная Ведьма» лишь напомнила Джинни о Драко — как, сидя на камне у драконьего лагеря Чарли, рассказал он ей о своих снах. Правда, рассказал в вечной своей манере — так, что она решила, будто он шутит.
…Интересно, почему мысль о нём, как огонь, испепеляет все прочие?.. И почему я так долго не уставала от этих вопросов и криков, на которые никто никогда не отвечал и не откликался?..
Полог вокруг кровати зашуршал, и Джинни рывком села, зачем-то выставив перед собой подушку:
— Кто тут? Элизабет?
— Нет, — решительная рука раздёрнула занавеси. Гермиона. С листьями в волосах. Румяная. — Это я.
— Угу, — Джинни прижала подушку к себе. — Явилась читать лекции о моей предвзятости и непотребных идеях?
— Опять нет, — гриффиндорская староста протянула вторую руку, в которой держала серебряную фляжку с рисунком из змей по горлышку. — Пришла отдать тебе это.
1065 
