28 
— Эй ты, новенькая, ну-ка притормози!
Энджи ускорила шаг, чувствуя, что от волнения у нее сводит живот. До сих пор она общалась только с девятиклассниками. Интересно, что скажут старые друзья, когда увидят ее?
— Эй, подожди! — крикнули ей. Это был другой, более низкий голос.
Сзади раздался громкий топот. За ней кто-то бежал. Потом ее схватили за плечо, пытаясь остановить.
— Эй, ты уронила… — сказал парень, пытаясь разглядеть ее лицо. — О господи, ты очень похожа на одну девочку, которую я когда-то знал. Вот это да!
В протянутой руке Грег держал словарь. Энджи выхватила у него книгу. Она смогла бы его узнать, где бы и когда бы они ни встретились. Его глаза, обрамленные длинными черными ресницами, совершенно не изменились, и волосы у него по-прежнему были густыми и вьющимися (они выдавали его итальянское происхождение). Однако теперь перед ней стоял уже не тринадцатилетний подросток. Грег заметно вырос и повзрослел, превратившись в невероятно…
Он уже отвернулся от нее и снова смотрел на Ливви.
— Эй, Лив, глянь-ка сюда! Кого она тебе напоминает? — крикнул он ей и, снова повернувшись к Энджи, спросил:
— Как тебя зовут?
Энджи открыла рот, но ничего не смогла сказать. Ливви застыла на месте как громом пораженная, глядя на нее во все глаза. Она стала бледной как полотно. Протянув руку, она убрала с лица Энджи длинную прядь светлых волос, а потом провела пальцем по светлому шраму под подбородком (он появился у нее после того, как они с Ливви в бассейне учились делать прыжки с переворотом вперед). Энджи стояла, боясь пошелохнуться.
— Нет, этого не может быть! Это… Наваждение какое-то! — прошептала Ливви. — Это действительно ты?
Энджи кивнула, закусив губу. От волнения у нее перехватило дыхание.
— О господи! Господи! — испустила Ливви пронзительный вопль. — Грегори, ты идиот! Это Энджи. Откуда ты взялась, восстала из мертвых, что ли? — Она бросилась к Энджи и с такой силой сжала ее в своих объятиях, что у той даже ребра затрещали (в этот момент Энджи поняла, что чувствует несчастная жертва, когда ее душит огромный питон). — Ты не позвонила… Тогда ты… Где… О черт, я хочу узнать все и прямо сейчас! Немедленно расскажи мне обо всем. Слышишь, немедленно! Я настаиваю!
Энджи с облегчением выдохнула, она даже не заметила, что все это время не дышала.
— Ливви! — воскликнула она и тоже крепко обняла подругу.
Ее лицо расплылось в счастливой улыбке. С тех пор как она вернулась, это был первый по-настоящему радостный момент в ее жизни. Мама была права. Она должна была позвонить друзьям.
Грег изумленно таращился на нее и хватал ртом воздух, словно рыба, которую вытащили из воды.
— Ты… Но… Бред какой-то! — пробормотал он и своими длинными руками обнял обеих подруг. — Обалдеть можно… Ну просто не верю своим глазам!
Энджи прижалась к нему, погрузившись в его теплоту. Как же он все-таки вырос! Его сердце билось прямо возле ее уха — в таком же сумасшедшем ритме, что и ее собственное. Еще будучи тринадцатилетним молоденьким жеребчиком, он уже был горячим, темпераментным. В шестнадцать лет он превратился в черноглазого жеребца, знойного, обжигающе-страстного.
Его рука лежала на ее талии, и ей это нравилось. Даже очень нравилось. Он буквально пожирал ее глазами.
— Мы были уверены, что ты погибла. Так все думали. Ты просто исчезла!
— Видишь, я вернулась, — сказала Энджи. Ей было так трудно дышать, что она ничего больше не смогла сказать.
— Я… мы зажигали свечи в память о тебе. — Он нахмурился.
— Это было так красиво! — подхватила Ливви. — Тебе бы наверняка понравилось. В смысле, если бы ты все это видела.
Грег громко расхохотался.
— Если бы она все видела? Лив, ну и глупость же ты сморозила! — воскликнул он, давясь от смеха, и погрозил Энджи пальцем. — Знаешь, ты ведь меня тогда сильно подвела. Я думал, что мы вернемся домой вместе, что у нас будет свидание. Я не имел бы к тебе никаких претензий, если бы ты действительно умерла, но так как ты жива, я требую, чтобы ты извинилась передо мной. И немедленно все объяснила. Ну что, будешь извиняться? — спросил он, пальцем приподняв подбородок Энджи.
Она прыснула.
— Прости меня. Да, я постараюсь все объяснить, — сказала она, заметив, что два или три человека, повернув головы в их сторону, с любопытством разглядывают ее. Она снова стала магнитом, который притягивал к себе любопытных. — Но только не здесь. Лучше в каком-нибудь месте, где нет посторонних глаз.
28 
