94 
— Но я не думаю, чтобы…
— Все возможно, — прервал он ее, — почему ты не хочешь знать наверняка?
— Потому что я… — Она помолчала. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя связанным.
— Связанным?
— Если тест покажет, что я беременна, ты будешь чувствовать, что ответствен за это.
Он рассмеялся:
— Но так оно и есть.
— Я знаю, но я хочу, чтобы… чтобы ты любил меня не по обязанности.
— Разве все эти ночи не служат доказательством того, что я люблю тебя не по обязанности?
— Ты хочешь меня только физически.
— Я хочу тебя, ты права. — Его глаза были серьезны. — И я люблю тебя, Роанна Фрэнсис. Ты хочешь стать моей женой?
— Нет, — выдавила она почти беззвучно, зная, что отказывается от того, что хочет больше всего на свете. Он не стал настаивать. Его лицо оставалось серьезным.
— Почему?
— Потому, что ты делаешь это из-за того, что я, возможно, беременна.
— Нет, я это делаю из-за того, что люблю тебя.
— Слова, только слова. Ты говоришь просто так.
— Я не говорю ничего «просто так». Я люблю тебя, Ро, и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Она внимательно взглянула на него. В глубине его зеленых глаз мерцали искорки торжества, как будто он с успехом решил трудное дело.
— Что ты натворил? — с тревогой спросила она. Уголки его губ приподнялись в лукавой улыбке.
— Когда мы вчера вечером разговаривали с Люсиндой, мы пришли к выводу, что лучше всего оставить завещание в прежнем виде. Давенкорт остается твоим.
— Как ты сказал? — прошептала она в панике, пытаясь отстраниться, но он только крепче прижал ее к себе. — Но ведь он был завещан тебе! Когда тебе было четырнадцать! Кроме того, вспомни о нашем соглашении. Ты вернулся для того, чтобы управлять Давенкортом, и Люсинда ради этого изменила свое завещание.
Роанна почувствовала, как в ней поднимается волна страха. Давенкорт был средством, чтобы вернуть Уэбба, но, по правде говоря, и она, и Люсинда были уверены, что он уже устроил свою жизнь в Аризоне. Ведь он мог и не вернуться. Если Давенкорт не будет держать его здесь, то, когда Люсинда умрет, Уэбб уедет, а она этого уже не переживет.
Роанна, я вернулся домой совсем не затем, чтобы стать владельцем Давенкорта. Я вернулся, чтобы восстановить разорванные связи, отношения с Люсиндой, ведь она с детства была частью моей жизни, и я ей многим обязан. Я не хотел, чтобы она умерла, не помирившись со мной. Я прекрасно себя чувствовал и в Аризоне и не нуждаюсь в Давенкорте. Люсинда думала, что ты не хочешь…
— Я действительно не хочу, — твердо сказала она, — ведь я говорила тебе, что не хочу гробить жизнь на деловых совещаниях и изучать биржевые сводки. Он улыбнулся.
— Из всякого положения есть выход. Тебе просто нужно выйти за меня замуж, и я все возьму на себя, а ты сможешь заниматься тем, чем захочешь, — например, дрессировать лошадей. Только Давенкорт будет принадлежать тебе, вот и все.
Ее голова кружилась. Как же так? Он остается здесь, и Давенкорт будет принадлежать ей?
— Я прямо слышу, как у тебя в мозгу крутятся шарики и скрипят мысли. — Он повернул ее лицом к себе. — Роанна, я вернулся домой по одной причине, рчень важной для меня, — я вернулся из-за тебя.
— Из-за меня?
Очень медленно он стал поглаживать ее по спине. Все тело вздрагивало от этих нежных прикосновений, но его целью было не возбудить ее, а успокоить.
— Послушай, — прошептал он, — я любил тебя, когда ты была еще ребенком, девочкой-шалуньей. Потом ребенок стал длинноногой худой девушкой, чьи глаза сводили меня с ума. Когда я вижу, что ты входишь в комнату, мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Когда ты улыбаешься, мне кажется, что я стал лауреатом Нобелевской премии.
Роанна хотела верить ему и одновременно боялась, что ее желания возьмут верх над рассудком.
— Джесси причинила тебе много зла, — сказал он, — заставила чувствовать себя нелюбимой, и ты до сих пор через это не перешагнула. Уже десять лет как Джесси умерла, а ее слова до сих пор разрушают твою душу.
Откинув голову, Роанна посмотрела ему в лицо. Никогда еще она не видела его таким решительным и уверенным в себе.
— Как ты смотришь на то, чтобы мы поженились на следующей неделе?
94 
