121 
А еще бабочка была.
Идти надо в другую сторону.
— Мисс, пожалуйста! Я не хочу звать полицию!
Полицию нельзя. И Эмили решительно направилась к черной дыре переулка. Если повезет, там не будет фонарей.
— Сейчас, — сказала она Мэри. — Дойдем и сразу назад.
Та закивала, но в глазах ее виднелось недоверие. И еще одно отражение Эмили, но тоже неправильное.
Запястье кольнуло, в перчатку потекло что-то горячее, но это было неважно. Одной рукой придерживая юбки, Эмили развернулась и воткнула острый штырек в точку на шее Мэри. Та дернулась, а потом стала оседать. Подхватив тело, Эмили прислонила его к стене, вытерла штырек и задумалась. Как убрать его обратно в запястье, она не помнила.
Но наверное, это тоже не имело значения.
Короб стоял в малой гостевой зале, и сбившийся набок бант обвис алой тряпочкой. Короб был выполнен из полированного дерева и украшен затейливой росписью, в которой кое-где проблескивали серебряные пластинки.
Леди Фэйр закрыла глаза, надеясь, что короб исчезнет. И открыла глаза. Короб остался на месте.
Она чувствовала тонкий аромат сандала, почти перебивший масляную вонь, и слышала доносившееся изнутри жужжание.
— И что это значит?
Лакей протянул поднос с конвертом и ножом для бумаг. Но лорд Фэйр перехватил послание. Разорвав конверт, он вытряхнул тонкий листок и пробежал взглядом по тексту, после чего молча передал Джорджианне.
"Умоляю простить меня за назойливость, однако же предвижу, что иного шанса написать Вам у меня не будет. Вы, верно, знаете, что в этой жизни все порой складывается совершенно не так, как оно виделось прежде. И что мечту разбить проще, чем фарфоровое блюдо.
Я благодарна Господу за встречу с Вами, каковая подарила мне передышку и надежду. И даже теперь, когда стало понятно, что надежда сия — обман, я с величайшей признательностью вспоминаю Ваши мудрые советы и Вашу заботу.
И с тем смею потревожить Вас напоминанием о просьбе и данном Вами обещании, которое Вы, полагаю, сдержите или постараетесь сдержать.
В коробке находится одна из кукол, сделанных Дорианом фон Хоцвальдом. Нужен лишь взгляд, чтобы убедиться, сколь совершенно это творение…"
— Занятно. Весьма занятно, — сказал лорд Фэйр, разглядывая короб.
Прижавшись ухом, он постучал в стенку, затем повторил маневр с другой стороны и, присев на корточки, поскреб лак.
— Более чем занятно.
Джорджианна пожала плечами и вернулась к письму.
"…и потому мне так важно исполнить последнее желание Дориана. Пусть оно станет и моим, ибо отныне мне нечего больше желать и не к чему стремиться.
Пусть не пугают Вас сии строки, ибо я не мыслю лишить себя жизни, но чаю лишь покинуть Королевство и найти тихое укрытие в…"
— Глупая девчонка! — не сдержалась Джорджианна. — Ей замуж надо, а не в укрытие. В укрытие — всегда успеется.
Лорд Фэйр рассеянно кивнул и, взявшись за шелковую петлю, что выступала из центра коробки, потянул. Раздался легкий щелчок, и узорчатая панель отошла в сторону.
— Анна, тебе лучше выйти.
Ну уж нет! В конце концов, это послано ей, а не Фэйру, и потому Джорджианна имеет полное право хотя бы взглянуть на это чудо механики.
Жужжание усилилось, к нему добавился неприятный, щелкающий звук, а из коробки, изнутри обитой белым бархатом и оттого неприятно напоминающей гроб, вышла кукла.
И Джорджианна не сдержала вздох восхищения.
— По-моему…
— Она чудесна! — перебила леди Фэйр и, вытянув руки, сказала: — Иди сюда, дорогая.
И кукла шагнула навстречу.
На фарфоровом личике ее застыла улыбка, щеки сияли рисованным румянцем, кудряшки подпрыгивали в такт неловким шагам. Кукла опустила руки, захватывая пальчиками подол платья, и присела в реверансе.
— Я — Суок, — пропела она дискантом.
— Я — Джорджианна, — ответила Джорджианна, глядя в незабудковые глаза куклы. В уголках сияли капельки алмазных слез.
— Анна! Выйди!
— Я умею танцевать. Я очень хорошо умею танцевать.
Фарфоровые губы неподвижны, и голос исходит откуда-то изнутри, отчего к восхищению примешивается толика жути.
— Хотите посмотреть, как я танцую?
Джорджианна кивнула.
— Анна, немедленно…
Кукла сделала крохотный шажок. И еще один, и третий, выплетая сложный узор венского вальса. И постепенно движения ее обретали уверенность.
121 
