20 
И с каждой голова болела все сильнее.
Когда Эмили дочитала до места, где описывалось, как именно была убита мисс Мэри Энн Никлз, известная, как девица Полли, головокружение стало невыносимым. А на словах "изъял сердце и некоторые иные органы" нахлынул вдруг тяжелый сладкий аромат раздавленных роз. Эмили попыталась было вдохнуть, но обнаружила, что дышать не может.
Руки упали, позволив мятому газетному листу соскользнуть на землю.
Эмили застыла.
Спустя минуту или две на столик, едва не опрокинув графин с водой, сел крупный ворон. Вытянув шею, он уставился на Эмили сначала одним, потом другим глазом. Убедившись, что девушка неподвижна, ворон перебрался на колени, сердито каркнул и тюкнул клювом в раскрытую ладонь.
— Тише, Мунин, тише, — зашипели из кустов жимолости. — Слышу я. И не только я, чтоб тебя крыса задрала!
Ворон издал звук, отдаленно напоминающий смех.
— Слезь с нее… от беда-беда, а я ему говорил, что надо приглядывать! — карлик, выбравшийся из зарослей, принялся отряхиваться. — И вообще погодить. Конструкция несовершенна! Не-со-вер-шен-на! Нет же, вечно спешат, вечно торопят…
Ворон снова каркнул и взлетел. Устроившись на ветке сливы, он притворился обыкновенной птицей и даже принялся долбить клювом серую шишку-нарост на коре.
Карлик же, воровато оглядываясь, подобрался к мисс Эмили, достал из складок синих шаровар лупу и пинцет, которым подцепил верхнее веко. Заглянув сначала в один, потом во второй глаз, карлик тяжко вздохнул. Его пальцы сомкнулись на тонких запястьях, а губы зашевелились, отсчитывая пульс.
— Живая. Скажи ему, что до ночи дотянет. И пусть все инструменты возьмет! Все!
Хлопнули черные крылья, и ворон тяжело поднялся в воздух. Карлик же, заботливо поправив сбившееся платье, забормотал:
— Ненадежные. Как есть ненадежные. А если и другие сломаются, что тогда? А ничего! Говорил же я, ждать надо… надо ждать… неймется ему…
Он скрылся в кустах, вспугнув с гнезда желтогрудую коноплянку, и улегшись на траву, принялся наблюдать.
Вот появилась служанка, завертелась у кресла бестолковой собачонкой, наконец, додумалась побежать в дом за помощью. Вернулась она не одна. Возглавлял процессию дворецкий. Шел он быстро, вместе с тем движения его казались неспешными и преисполненными чувства собственного достоинства. За ним семенила экономка, женщина квадратная и неуклюжая, чем-то напоминающая тюк соломы, обернутый несколькими слоями темного хлопка. Личная горничная неслась прямо по траве, не решаясь, однако, обогнать миссис Хоудж. Сзади уныло брели два лакея с неким подобием носилок.
— Сборище идиотов, — пробурчал карлик, глубже зарываясь в сухой мох.
— Мисс Эмили! Мисс Эмили! — взвизгивала горничная, картинно заламывая руки.
— Мэри, замолчи. Где ты была? — короткий пальчик экономки уперся в конопатый нос девицы. — А? Где? Опять с этим миловалась? Вот погоди, узнает миссис Беата…
— Газетчики виноватые! Такого понаписывают, что прямо ужас! И я как прочла, так едва не сомлела…
— Гуляешь, гуляешь, а потом невесть кого в дом приведешь? Нет, милочка, теперь-то тебе не…
— Обе умолкните, — велел дворецкий. — С ней все в порядке, просто…
— Слабость!
— Девичья, — залившись краской пробормотала горничная. — Бывает. Нужно врача и…
— А миссис Беате я все равно доложу. Где это видано, чтоб…
Бухтение смолкало, сад снова наполнялся звуками привычными и уютными. Только коноплянка все не решалась вернуться в гнездо и металась в ветвях, чирикала, прогоняя пришельца.
Карлику и самому надоело лежать. Некоторое время он ворочался, силясь найти положение удобное для тела, после застонал и, выбравшись, принялся мять спину.
— Что я ему? Чучело, чтоб в кустах сидеть? Нет, чучело, да?
Коноплянка метнулась к гнезду, распластавшись поверх мелких горошинок-яиц комом бурого пуха. Глупая птаха.
— Сам бы и сидел, коли так надо… я свой долг выплатил! Выплатил! Idiota senza cervello! — ударив себя кулачком в грудь, он быстро пошел по дорожке, ведущей к дому. Крохотная дверца в стене была почти незаметна, но несмотря на кажущуюся заброшенность и ржавые вроде бы петли, открылась легко и беззвучно. И закрылась также.
Карлик же с неожиданной живостью заковылял по узкой лесенке, которая пряталась в толстой стене дома. Добравшись до окошка, крохотного, словно бойница, он прильнул к стеклу.
20 
