очень нудно 
69 
Значит, тогда у меня все-таки получилось!
Нужно было лишь подождать, но я был нетерпелив. И весьма неаккуратен.
И следовательно, если Персиваль все-таки догадается и свернет мне шею, то в собственной смерти буду виноват я сам. Но кто бы мог подумать!
Aspergillum somniferum все-таки существует! И вовсе не зря я извел ту партию "особого" табака.
Выбрав колонию поярче, я стер ее платком, который затолкал в пыльную пробирку с трещиной. Конечно, вариант сомнительный, но все лучше, чем в кармане таскать.
— Чего творишь?
— Да так… крайне интересный штамм Аспергиллума, который я пробовал… — пытаясь заткнуться, я прикусил язык. Помогло. Но выбираться отсюда надо и побыстрее. А то ведь разболтаю.
Истинно разболтаю.
Потому что неправ был учитель, дело отнюдь не в табаке, а в том, что на табаке проросло!
Пробирка в ладони предупреждающе хрустнула. Но Персиваль, поднявшись, уже зажигал свечи. Костер он затоптал и мрачно предупредил:
— Наверху пойдешь за мной. Постарайся не шуметь. Не высовывайся. И крысу свою убери куда-нибудь, а?
Я снял Ратта с плеча и сунул во второй карман куртки. Он зашипел и заерзал, пытаясь выбраться. Пришлось щелкнуть по носу: терпи. Я же терплю.
И самое главное — помалкиваю.
Дверь из тайника открылась со скрипом. Оттеснив меня, Персиваль выбрался из шкафа. Отсутствовал он недолго, а появившись, шикнул:
— Идем. Быстро.
И мы пошли.
Из коридора в коридор, прячась в вуалях теней и избегая света. Дом еще лишь готовился ко сну. Визгливо спорили горничные. Деловито перебирала столовое серебро экономка — в приоткрытую дверь мне даже удалось разглядеть вечно сутулую спину ее и руки, ловко щупавшие вилки. Громко орала кухарка, и голос ее, искаженный дымоходами, казался воем ветра.
На миг я решился: нельзя уходить! Я ведь так и не встретил Эмили! Не спросил! Не выяснил! Не…
— Не дури, — Персиваль сжал локоть, пригрозив. — А то руку сломаю.
— Не сломаешь, — также шепотом ответил я.
— Тогда просто не дури. Если нас увидят — поднимут крик. А коли и вправду все так, как я думаю, то тебя тут без полиции пришибут. И меня с тобой.
Персиваль вдруг зажал мне рот и придавил к стене. Мимо медленно и важно прошествовала тетушка Беата. Она прошла так близко, что я мог бы коснуться ее юбок. За ней на почтительном отдалении следовал дворецкий, на лице которого была привычная маска равнодушия.
— Постарайтесь сделать так, чтобы леди Фэйр ни в чем не испытывала неудобств… — говорила тетушка, постукивая веером по раскрытой ладони.
— Да, миссис.
— Ее покровительство весьма важно для Эмили…
— Да, миссис.
— И я не хочу, чтобы нас сочли излишне… провинциальными. Это может помешать леди Эмили найти подходящую партию. Понимаете?
— Да, миссис.
— Сегодняшние розы были слишком мелкими…
— Это такой сорт, миссис.
— Завтра извольте лично проследить, чтобы…
Их силуэты растворились в тени коридора, а голоса, смешавшись с иными звуками, стихли.
— Я не могу вот так взять уйти, — сказал я в ладонь Персивалю.
— Можешь. И уйдешь. А потом накалякаешь бумажку с приглашеньицем. Коль ты им так сильно сдался, то на свиданку припрутся. Там уже глянешь, сообразишь чего и как.
— А Эмили?
— Твоей Эмили ничегошеньки не грозит. И грозить не будет, пока до тебя не доберутся. Потерпит.
Ратт, высунувшись из кармана, тонко свистнул. Кажется, он был всецело согласен с Персивалем, а потому и мне не оставалось ничего, кроме как подчиниться.
Из дома выбрались с поразительной легкостью, через то же окно, через которое попали. Комнату уже успели привести в порядок, да и само стекло заменили, но к счастью, не запечатали. Вывалившись в сад, я с наслаждением вдохнул тяжелый и сырой воздух.
Шел дождь. Мелкий и нудный, он беспокоил розы и заставлял мелко вздрагивать широкие листья гортензий. Он застревал в густой траве россыпями серебристых бусин. Он пробирался вдоль дорожек ручьями и разливался озерами…
Я стоял в тени старой ивы и, запрокинув голову, ловил ртом капли.
— Идем, — наконец, не выдержал Персиваль, развозя по лицу грязь. — Тетки, небось, изошлись уже.
И Минди тоже.
Странно, я только сейчас о ней вспомнил. И огорчился, что она, должно быть, волновалась или, хуже того, решила, будто я обманываю и нарочно скрываюсь.
69 
