очень нудно 
76 
— Доброго вечера, леди Пуфферх. — Ульрик ответил изящным поклоном и, коснувшись губами пальцев Ольгиной руки, отступил. — Удовольствие видеть вас всецело искупило бы неудобства ожидания, если бы таковые имелись.
Странно. Он моложе Дориана, а выглядит старше. И ведет себя так, словно ему не девятнадцать, а все тридцать или больше. И это пугает Ольгу, равно как сама мысль о грядущей свадьбе.
Чтобы не смотреть на Ульрика, она принялась разглядывать комнату. Стол из черного дерева с золочеными медальонами. Стулья с подушками из винного бархата, расчерченными сеткой золотых нитей, и такая же софа. Хрустальная люстра в виде корабля. И хрустальные же колпаки на газовых рожках. Дубовые панели сияют лаком… Дурновкусие, но папеньке нравится.
Он вообще любит все блестящее.
— Я, пожалуй, выйду. Чего уж мешать молодым? Поговорите тут, обсудите… — Папенька кривится в улыбке, и за дверь выползает боком, словно краб. Ольге немного жаль его.
Становится тихо. Ольга слушает, как гудит в камине ветер, и думает о том, что, возможно, ошиблась с выбором.
— Вы весьма привлекательны, — говорит Ульрик иным тоном. — И вижу, что вы искренне печалитесь о моем несчастном брате.
— Что?
Он взглядом указывает на медальон, и Ольга понимает, что все это время сжимала его в ладони. Глупость какая.
— Смею вас заверить, что безумие, подвигшее Дориана на сей поступок, никоим образом не скажется на нашем с вами будущем или детях.
— Я рада.
О чем он говорит? О детях. Ольга попыталась представить детей, но к горлу подкатила тошнота. Господи всеблагой, что она делает?
Исполняет долг перед семьей.
— Вы весьма бледны. Надеюсь, это не следствие болезни? — теперь в голосе Ульрика искреннее беспокойство. А может и вправду? Сказаться больной и лучше болеющей долго? Или невзначай проговориться о якобы безумной бабке со стороны матери? И о том, что батюшкины кузены все как один дурны собой и малодушны?
— Я просто немного волнуюсь, — ответила Ольга, заставляя себя улыбнуться. — Замужество — весьма ответственный шаг, тем более, что обстоятельства его весьма… специфичны.
— Не стоит думать об обстоятельствах. Уверяю, больше вам беспокоиться не о чем.
Ольга присела, скрыв дрожащие пальцы в широких складках юбки.
— Конечно, свадьба будет весьма скромной…
— Я понимаю…
— …а свадебное путешествие коротким…
— …всецело с вами согласна.
— …но в остальном я всячески постараюсь не обмануть ваших надежд и чаяний. Признаться, мне следовало бы раньше навестить вас. Но этот разговор… — Ульрик развел руками и, глубоко вдохнув, выдал: — весьма меня смущал. Однако теперь я убедился, что мой несчастный брат сделал верный выбор.
А он мало похож на Дориана. Выше. Крепче. Жестче. И страшно подумать о том, что будет после свадьбы. Наверное, он разозлится. И быть может, потребует развода. Имя Ольги будет опозорено, а папенька не перенесет скандала.
Еще есть время. Достаточно написать лишь слово и свадьбы не будет.
— Вы ведь не любите меня? — тихо спросила Ольга, глядя в темно-вишневые глаза жениха.
— Признаться, не ожидал от вас, леди, столь странного вопроса. Боюсь, ответ мой будет утвердителен. Я не люблю вас, как и вы, смею полагать, не любите меня. Однако и вы, и я понимаем, что любовь — не та основа, на которой следует строить будущее. Любовь — суть помутнение разума. Она заставляет совершать ошибки, платить за которые придется даже не тем, кто их совершает, но их детям… — впервые Ульрик говорил искренне и даже страстно.
И он был прав. Ольга сделала верный выбор, ибо ее дети, пусть и нерожденные пока, заслуживали лучшей участи, чем та, которую мог бы предложить Френсис.
— Мы не принадлежим себе, — слова дались с трудом, и пальцы, терзавшие медальон, вдруг резко дернули цепочку, разрывая. Ульрик не заметил. Он был возбужден. Схватив Ольгу за руки, он упал на колени и воскликнул:
— Верно! Мы не принадлежим себе. Нас нет, но есть лишь долг и честь.
Долг, который не исполнен.
Честь, уже потерянная.
— И я бесконечно рад, что вы, милая Ольга, понимаете это!
— Вы ведете себя…
— Простите, — но выпускать ее руки Ульрик не собирался. Пальцы его сквозь перчатки были жесткими и сильными. — Но лишь теперь я понял, что… не ошибся, соглашаясь на предложение вашего отца. Изначально оно показалось мне совершенно безумным.
76 
