* * *

08.12.1999

Москва, Старая площадь

На заседании Совета безопасности Российской Федерации председательствовал, как и следовало ожидать, глава федерального правительства.

Повестка дня не вызывала особых вопросов: Северный Кавказ, злокозненная Чечня, долбаная-передолбаная Ичкерия... Прогнозируемым оказалось также заранее согласованное и теперь единодушно поддержанное всеми решение продолжить маленькую победоносную войну, не форсируя, впрочем, чрезмерно ход чеченской кампании.

На первый, поверхностный, взгляд нынешний Совбез ничем особенным не отличался от всех предыдущих. Заседание по «кавказскому вопросу» было не первым по счету и вряд ли могло стать последним, итоговым, судьбоносным. Отсутствие на нем главы государства также не являлось чрезвычайным событием, иногда он доверял «порулить» очередному фавориту из числа премьеров, но чаще всего его попросту подводило здоровье.

Но в таких случаях подразумевалось, что «гарант» как бы незримо присутствует среди участников толковища, пусть даже его физическая оболочка на тот момент находилась в резиденции Горки-9, в палате ЦКБ или у черта на куличках. Грубую, неприкрытую лесть «царь-батюшка», что бы про него ни наговорили, не переваривал. Но не упомянуть главу при обсуждении важных государственных дел тоже никак нельзя, не по-нашенски это будет, не по-византийски, а потому в ход шли некие ритуальные фразы: «Президент поставил перед нами четкую задачу...», «Мы уже не раз обсуждали данный вопрос с Самим...» — или нечто в таком же роде.

Сегодня же Б.Н. был помянут лишь единожды, да и то вскользь, сугубо по протоколу, когда премьер, открывая мероприятие, сообщил, что повестка дня Совбеза согласована с Президентом.

Собрались здесь, кстати, люди информированные и далеко не глупые. Может показаться циничным, но кремлевский долгожитель многими из них на данный текущий момент времени воспринимался как политическая абстракция, уходящая в небытие. А на Руси, как водится, о покойниках принято говорить либо хорошо, либо ничего.

Поэтому неудивительно, что взгляды присутствующих примагничивала к себе фигура моложавого немногословного мужчины, в чьем неброском облике был заключен — и кое-кто уже успел в том убедиться — немалый заряд внутренней энергии, чья манера поведения, хотя это и тщательно маскировалось, все еще сохраняла в себе некие черточки и детальки, присущие только выходцам из отечественных спецслужб.

Что они видели перед собой? Что видели перед собой большинство из этих облеченных немалой властью людей?

Они видели типичного выскочку, чей молниеносный карьерный взлет казался им явлением в высшей степени странным и даже подозрительным. Если честно, то довольно скользкую личность с куцей биографией, где главное упрятано между строк. Персону, чье личное дело, закрадывалось подозрение, является самой большой и строго охраняемой государственной тайной. Про него даже толком неизвестно, в каких он числится званиях-чинах — то ли ушел в кадровый резерв подполковником запаса, то ли успел пришпандорить на китель, если таковой имел, полковничьи погоны... Невразумительная «родословная» у человека — ни тебе военного училища за плечами или Высшей школы КГБ, ни института им. Андропова или разведфакультета Академии им. Фрунзе, ни тем более Академии Генштаба — ну это был бы уже высший пилотаж. Короче, объявился у престола еще один «наследник» из числа малозаметных и малоизвестных, чего не скажешь о двух его предшественниках — Академике и Пожарнике.

А здесь, в зале заседаний бывшего цековского здания на Старой площади, если не брать в расчет двух беспородных «штатских» вице-премьеров, присутствовали силовые министры и руководители элитных спецслужб страны, сплошь маршалы и многозвездные генералы, выражаясь армейским языком, уважаемые «дедушки», куда против них всяким там салабонам.

Но если в чьих-то головах и роились подобные, не слишком лестные для престолонаследника оценки и характеристики, то внешне это никак не проявлялось. Во-первых, приходится считаться с выбором Семьи, по крайней мере, на первых порах. А во-вторых, и это самое главное, нынешний российский премьер отнюдь не давал повода числить себя эдаким зашуганным тонкошеим салагой. Он уже дал ясно понять: роль «стрелочника» или очередного «временщика» его, в сущности, не удовлетворяет.

  1