26 
В конце концов, обычные законы здесь не в ходу. Кто не понимает этой простой истины, тот или святоша, или полный кретин, что, впрочем, одно и то же. Беспредельщики здесь все поголовно — от Басаева и Хаттаба до старухи чеченки, от командующего ОГФС до простого российского солдата, прозябающего на заснеженных терских перевалах.
Поэтому Гонтарю все едино, без разницы, кто перед ним — местные русские или нохи. Первые бедны как церковные мыши, и взять с них нечего. Правда, другие не брезгуют и с этих овечек последний клок шерсти урвать: тот же Длинный, к примеру, почти новый кожан из какого-то багажа сегодня умыкнул. Но Петр подобной мелочевкой не занимается, предпочитая иметь дело с «чичиками». Богатые они, сволочи, поднялись на воровстве, грабеже и разбое. Не все, конечно, есть и у них беднота, но с русскими и близко не сравнишь. Бабы чеченские, конечно, не дуры, основная заначка у них в разных укромных местах заныкана. Но и при себе кое-что имеют, на всякий пожарный, причем предпочитают прятать свертки с драгметаллами и баксами у себя на теле. Навертят на себя разного тряпья и думают, что хитрее всех на свете. А Гонтарь всю эту шваль насквозь видит.
Если действовать по-умному, то свое всегда получится отщипнуть. Здесь на каждого есть свой крючок, надо только соображать. Хотя чеченцы злющие, особенно их бабы, но их тоже можно заставить мзду платить. В тех случаях, например, когда они просят пропустить их транспорт без досмотра или не задерживать на «блоке» мужчин с целью установления личности.
Нохчи последние десять лет — а может, и дольше — грабили русских людей, а также использовали рабский труд в своих гнусных целях. Поэтому Гонтарь не считает предосудительным то, чем он здесь порой занимается. В конце концов, он сам русский человек, а потому имеет полное право не знать предела в своей ненависти к этому дикому волчьему племени.
— Ты мне лапшу тут не вешай! — рявкнул Гонтарь, прихлопнув тяжелой ладонью никчемную справку. — Кто такая? Прибалтка? Или хохлушка? Скольких русских солдат убила?! Сколько фальшивых баксов тебе платили за головы расстрелянных российских военных?! Что, тварь, не ожидала? Ничего... Я тебя, паскудину стриженую, насквозь вижу! И ты, путана чеченская, поимеешь от меня по полной программе! На коленях, стерва, будешь передо мной ползать, ноги целовать, чтобы я тебя не шлепнул прям щас, под горячую руку, а сдал органам! По сравнению с моим «блоком» ментовский фильтр тебе покажется раем земным!
— Знаешь, кого она мне напоминает? — поднял голову от сумки крепыш. — Я по видику кино американское смотрел... Про одну телку, всю из себя такую крутую, которая хотела в спецназе служить. Называется, кажется... «Солдатка Жанна».
— Нет, не так, — вмешался Длинный, считавший себя самым умным и начитанным в компании. — Фильм называется «Солдат Джейн», в главной роли Деми Мур.
— Заткнитесь оба, — проворчал Гонтарь. — Тщательнее шмонайте! Нутром чую, что в шмотках у нее что-то заныкано!
Дольникова сидела понурившись на самом краешке табурета. Остатки жизненной энергии, то, что вынесла из Грозного, она израсходовала целиком еще раньше, когда ее допрашивал на «блоке» возле Первомайского старлей. Сейчас она тупо смотрела прямо перед собой, не в силах сосредоточиться хоть на какой-то дельной мысли.
В транзитном лагере, улучив момент, она умылась и сменила нижнее белье. Сменного бюстгальтера у нее не было, поэтому она, ополоснувшись под краном, надела тонкий свитер — относительно чистый — прямо на голое тело. Теперь, когда отобрали куртку, ее бил озноб — то ли от холода, сквозившего ей в спину через приоткрытую дверь, то ли от нервов.
Напрасно она в лагере смыла с себя копоть и грязь. Тем самым она как бы лишила себя защитной маскировки.
Эти сволочи разлучили ее с Иваном. Что с ним? Где ее мальчик? Она ничего о нем не знает.
— Где мой сын? — с усилием разлепив губы, спросила Дольникова. — Зачем вы нас здесь держите? Что мы такого плохого вам сделали?
— Хватит корчить из себя невинность! — заорал Гонтарь. — Разберемся, какой он тебе сын!
Заметив, что беженка скосила взгляд в направлении стены, где на крючьях были развешаны автоматы, он криво усмехнулся:
— Что уставилась?! Видит глаз, да неймет рука? Знаю, дай тебе волю, ты бы всех нас здесь рядком уложила!
— Кто у вас здесь старший? — спросила Дольникова. — Я хочу переговорить с командиром.
— Я здесь начальник! — веско сказал замкомвзвода. — И что с тобой, ведьма чеченская, делать, тоже я буду решать!
26 
