Единственное, что совсем не похоже на Холт- исторически не верно: ггероиня, на самом деле, вышла... 
370 
– Даже не догадываюсь.
– Совсем недавно ко мне подошел один человек и сказал, что мои зубы оскорбляют троллей. А, каково?
– Ну, твои зубы, они ведь действительно сделаны из…
– Я ответил ему, что лично мне тролли никогда не жаловались.
– А ты, э-э, когда-нибудь давал им возмож…
– Когда мне в горах попадается тролль в ожерелье из человеческих черепов, я очень ясно даю ему понять, что мне такие украшения не нравятся. Чего ж они-то молчат? Организации всякие появились, которые права троллей защищают. Причем так везде. В общем, я решил попытать счастья на этой стороне Диска.
– А тут не опасно? Пуп рядом, всякие твари небось бродят… – уточнил Ринсвинд.
– Раньше было опасно, – Коэн жутковато ухмыльнулся.
– В смысле пока ты не отправился в путь?
– Эт' точно. Кстати, а где твой ящик на ножках? Вы все еще вместе?
– Вместе. Наверное, болтается где-нибудь неподалеку. Как обычно.
Коэн крякнул.
– Помяни мои слова: в один прекрасный день я отчекрыжу его проклятую крышку. О. Лошади.
Лошадей было пять, они бродили по округе со слегка угнетенным видом.
Ринсвинд оглянулся на освобожденных узников. Те переминались с ноги на ногу, явно не зная, куда теперь податься.
– Отлично, возьмем по лошади и… – жизнерадостно начал Ринсвинд.
– Лошадей возьмем всех. Они нам еще пригодятся.
– Но… одна для меня, одна для тебя… А остальные зачем?
– А как же завтрак, обед и ужин?
– Но это ведь несколько… несправедливо! А как же они? – Ринсвинд ткнул пальцем в сторону растерянных пленников.
Коэн усмехнулся усмешкой человека, который никогда в жизни не ощущал себя узником – даже когда его запирали в темницу.
– Я освободил их, – отвечал он. – Впервые в жизни они свободны. Наверное, поначалу это слегка шокирует. Они ждут кого-нибудь, кто укажет им, что делать дальше.
– Э-э…
– Если хочешь, могу посоветовать им побыстрее умереть от голода.
– Э-э…
– Ну ладно, ладно. Эй вы, там! Ка-амне! Ше-велллись, быстрейбыстрей, чоп-чоп!
Бывшие пленники торопливо подбежали к Коэну и в ожидании остановились у его лошади.
– Говорю тебе, здесь неплохо. Это страна больших возможностей, – произнес Коэн, пуская лошадь в легкий галоп. Растерянные свободные люди трусили сзади, стараясь не отставать. – И знаешь что? Мечи здесь запрещены. Только солдатам, аристократии и Имперской Страже разрешено иметь оружие. Я сначала даже не поверил! Но кое-какая сермяжная правда тут есть. Мечи объявлены вне закона, поэтому только те, кто вне закона, имеют мечи. Нэпго, – Коэн сверкнул улыбкой, окидывая взглядом раскинувшийся перед ним ландшафт, – мне очень подходит.
– Но… но тебя ведь заковали, – осмелился возразить Ринсвинд.
– Спасибо, что напомнил, откликнулся Коэн. – Н-да. Но сначала отыщем ребят, а потом я найду того, кто мне это устроил, и побеседую с ним по душам.
Тон, которым это было сказано, без сомнений подразумевал, что тот, с кем Коэн собирался побеседовать, вряд ли сможет ответить ему что-нибудь кроме: «Еще, еще! Твоя жена – форменная корова!»
– Ребят? Каких ребят?
– У одиночного варварства нет будущего, ответил Коэн. – Я… В общем, сам увидишь.
Обернувшись, Ринсвинд окинул взглядом тащившихся следом за ними «свободных людей», снег и Коэна.
– Э-э… А ты, случаем, не знаешь, где тут находится Гункунг?
– Знаю. Главный город. Мы туда и направляемся. Вроде как. Сейчас он в осадном положении.
– В осадном положении? Это когда… кругом войска, а внутри едят крыс, да?
– Верно, но, видишь ли, мы на Противовесном континенте, у них все шиворот-навыворот, так что и осада у них другая, вежливая. Хотя осада она везде осада. В общем, старый император умирает, и вокруг города собрались все главные родовитые семейства – ждут, когда можно будет въехать на освободившуюся территорию. Главных шишек у них пятеро, и все они следят друг за другом – никто не хочет первым наносить удар. Тут все иначе делается, сразу и не разберешься, но скоро ты привыкнешь…
– Коэн?
– Да?
– Что, черт побери, ты задумал?
Лорд Хон наблюдал за чайной церемонией. Она длилась уже три часа, однако чай – дело такое, тут спешить нельзя.
Одновременно он играл в шахматы – сам с собой, то есть с поистине достойным противником, с которым было не грех помериться силами. Однако на данный момент игра зашла в тупик: обе стороны ушли в защиту – надо сказать, блестящую и талантливо выстроенную.
370 
