очень нудно 
34 
— Бабушка… она в больнице… а папа… папа снова очень болен! Я не справляюсь, Грегор! Не могу ему помочь! — промолвила Лиззи побелевшими губами.
— Но в папиных письмах говорится, что у вас все в порядке… — растерялся Грегор.
Выходит, отец писал неправду, не желая его беспокоить.
— А миссис Кормаци? — с надеждой спросил он. Миссис Кормаци всегда рядом, на нее можно положиться.
— Она все время с бабушкой… Она устала… ты должен… вернуться домой… — с этими словами Лиззи повалилась на пол, и ее начало рвать.
Грегор поддерживал сестру, а сам пытался осмыслить ее слова. Он так увяз в здешних проблемах — и так мало думал теперь о том, что происходит там, дома. Бабушка в больнице. Отец снова очень болен. Все это действительно ужасно.
Когда Лиззи наконец перестало выворачивать, он поднял ее и отвел в дальний угол комнаты. Там он сел с ней рядом, чувствуя, как она дрожит:
— Все хорошо. Все будет хорошо, Лиз. Я обо всем позабочусь, — сказал он, даже не представляя себе, с чего начать.
— У меня есть… пакет. В моем рюкзаке.
Ее рюкзачок валялся рядом с рвотой.
— Эй, Босоножка, можешь принести мне Лиззин рюкзак? — попросил Грегор.
— Могу, могу! — Босоножка с готовностью понеслась за рюкзаком. — И я достану пакет, я достану!
Ее пухлые маленькие пальчики не сразу справились с молнией, но все же она открыла рюкзак и достала оттуда сложенный бумажный пакет для завтраков. Грегор открыл пакет и прислонил его к лицу Лиззи.
— Дыши. Глубоко и медленно. Глубоко и медленно, Лиззи.
Это помогало. Люди, у которых случается паническая атака, получают слишком много кислорода, а дыхание в пакет дает их организму немного углекислого газа. Грегор поглаживал Лиззи по спине, стараясь расслабить ее напряженные мышцы, и это, а еще пакет, казалось, немного успокоило ее.
— Все хоррросо, Лиззи. Ты в порррядке, — сказала Босоножка, гладя сестру по руке. Эти панические атаки были одной из тех редких вещей, которые пугали и расстраивали Босоножку. — Я здесь.
Нерисса вызвала пару подземных, которые убрали рвоту и тут же исчезли. Остальные существа оставались на своих местах, точно боялись, что одно их неловкое движение может вызвать у Лиззи новый приступ паники.
И тут явился Живоглот. Он ввалился в комнату и обвел всех недоуменным взглядом:
— Что это тут происходит?!
Нос его задергался, он явно почувствовал незнакомый запах. Глаза его обратились к Лиззи, он застыл, и только кончик хвоста слегка подергивался из стороны в сторону. А на морде появилось выражение, которого Грегор никогда раньше не видел и которое, как ни странно, напоминало умиление.
Голос крыса тоже прозвучал непривычно нежно:
— Я не знал, что у нас гости. Но я, пожалуй, могу угадать, кто ты. Ты — Лиззи, верно?
Лиззи высунула лицо из пакета и увидела перед собой гигантскую крысу со шрамом на морде:
— А ты Живоглот, — прошептала она.
— Правильно. Я так рад наконец познакомиться с тобой. Знаешь, я ведь должен поблагодарить тебя за все те вкусные штучки, которые ты мне присылала. Они всегда улучшали мне настроение на целый день, — сказал Живоглот.
Грегор не мог понять поведения Живоглота. Почему он так добр к Лиззи? Он никогда не был обходителен и нежен с Босоножкой.
Живоглот медленно приблизился к Лиззи.
— Иногда помогает, — произнес он. — Нужно делать что-то, чтобы отвлечься.
Грегор посмотрел на крыса с удивлением. Он-то что знает о панической атаке?! Уж кто-то, а он вряд ли когда-нибудь сталкивался с подобными вещами.
— Мой папа обычно решает с ней математические задачки, — сказал, он.
— Математика — это хорошо, да, — кивнул Живоглот. — Сколько будет семь плюс восемь, Лиззи?
— Пятнадцать, — ответила Лиззи.
— Тебе стоит загадывать ей задачки посложнее, Живоглот, она у нас вообще-то дока по части математики. Математический гений, да, Лиз?
Это была чистая правда: и учителя в школе об этом говорили — она решала задачи и примеры куда более сложные, чем положено в ее восемь лет.
— Вот как? — Живоглот заинтересовался. — Тогда сколько же будет одиннадцать умножить на двенадцать?
— Сто двадцать два, — без запинки ответила Лиззи.
— Еще сложнее, — посоветовал Грегор. — Она любит возводить в куб.
— Шесть в кубе? — спросил Живоглот.
34 
