27 
— Слушай, Наземный, — прошипел Живоглот, — в один прекрасный день тебе придется понять, что никакого значения не имеет тот факт, что ты разбил все кровяные шарики — если ты не в состоянии пользоваться в темноте эхолокаций. Ты меня понял?
— Ну… — Грегор попытался отодвинуться, но Живоглот даже не пошевелился. — Ладно, буду практиковаться. Честно, — сказал он.
— Вот и чудно! — ответил Живоглот. — А теперь надо поспать — мы оба слегка подустали.
Пока они в полном молчании возвращались в город, Грегор думал про себя, будет ли Живоглот колебаться хотя бы пару секунд, прежде чем убить его. В первом походе Живоглот не трогал его потому, что они нуждались друг в друге: Грегору Живоглот был нужен, чтобы найти папу, а Живоглот рассчитывал, что Грегор поможет ему свергнуть короля Грызера, а значит, в будущем стать во главе крысиного народа.
Сейчас Грегор по-прежнему был нужен Живоглоту — из-за «Пророчества Погибели». Но если бы он стал Живоглоту бесполезен — разве тот не расправился бы с ним с великой охотой и готовностью?
Грегор еле переставлял ноги, карабкаясь по лестнице туда, где, как он думал, была его спальня. Был поздний час — примерно в это же время он прибыл в город прошлой ночью, — и все вокруг спали. Грегор заблудился и не видел никого, кто мог бы подсказать ему дорогу. Обходя дворец в поисках стражей, он вдруг очутился у деревянной двери, что вела в комнату пророчеств Бартоломью из рода Сандвичей.
Дверь была чуть приоткрыта, и это очень удивило Грегора: обычно она всегда была надежно заперта. Значит, внутри кто-то был.
Грегор приоткрыл дверь и вошел.
— Эй? Есть кто живой?
Вначале он подумал, что комната пуста. Только еле горела лампадка возле «Пророчества Погибели». Но тут в дальнем углу зала послышался тихий шорох, и на свет вышла она.
— Ох! — Грегор даже вздрогнул — не столько от неожиданности, сколько от того, как ужасно она выглядела.
Прежде Грегор видел Нериссу лишь однажды, когда она прощалась со своим братом Генри перед началом похода. Все, что помнил про нее, — это что она была очень худа и выглядела крайне нервной. Тогда она сунула ему в руки переписанное ею «Смутное пророчество», а Люкса потом рассказала Грегору, что Нерисса может предсказывать будущее или что-то в этом роде. Уже тогда она выглядела слишком худой и болезненной. А сейчас — изможденной. Ее глаза, в которых отражались факелы, казались бездонными, а под глазами у нее были не фиолетовые тени, как у Люксы, а черные круги. Волосы девушки, такие длинные и серебристые, были спутаны и всклокочены. Она куталась в плотную шаль — так, словно ее мучил озноб.
— О, извини. Я не хотел… то есть я случайно… я искал, где бы мне поспать… то есть я имею в виду, свою спальню, — совсем запутался Грегор, отступая к дверям. — Извини.
— Нет, Наземный, подожди! — с легкой дрожью в голосе произнесла Нерисса. — Постой. Побудь немного со мной.
— Ну да, конечно, — ответил Грегор, хотя больше всего на свете ему хотелось поскорее отсюда убраться. — Как твои дела, Нерисса? — спросил он и страшно разозлился на себя: а как ты думаешь, идиот, как у нее дела?!
— Я… Мне нездоровилось, — устало произнесла Нерисса.
Она вовсе не пыталась вызвать к себе жалость — и от этого было еще грустнее.
— Слушай, мне правда жаль, что так вышло с твоим братом… — с трудом выговорил Грегор.
— Я думаю, это к лучшему. То, что он умер, — отозвалась Нерисса.
— Ты так считаешь? — Грегор был обескуражен ее прямотой.
— Да, если учитывать, что могло произойти, — сказала Нерисса. — Если бы он преуспел в объединении с крысами — все мы были бы уже мертвы. Ты, твоя сестра, твой отец. Весь мой народ. Да и сам Генри. Но сам понимаешь — я по нему страшно скучаю.
Может, она и чокнутая, конечно, но зато имеет мужество смотреть правде в глаза.
— А ты знаешь, почему он это сделал? — не удержался Грегор.
— От страха. Он очень боялся. Я знаю. Думаю, что в глубине души он надеялся, объединившись с крысами, получить хоть какую-то уверенность в собственной безопасности. Он так мечтал о безопасности, — ответила Нерисса.
— Но он ошибался, — заметил Грегор.
— Разве? — Самым жутким у Нериссы была ее улыбка.
— Да… Ты же сама сказала… Если бы он добился своего — мы все были бы мертвы, — растерялся Грегор.
27 
