Последние отзывы

  42  

Говард присел рядом с Грегором. Он помог ему осторожно вытащить изо рта фонарик. Грегор вдруг вспомнил забавную деталь: когда миссис Кормаци давала ему фонарик, она сказала, что он водонепроницаемый. Что, мол, это даже на наклейке написано. И Грегор тогда подумал: какая глупость, ну зачем ему в подвале водонепроницаемый фонарик?!

Теперь-то он знал зачем. Грегор стиснул зубы покрепче, когда Говард принялся обрабатывать ему рану, нанося на нее какую-то прохладную мазь и перевязывая ее чистой тканью.

— Понимаю, что немного припоздал с этим сообщением, — произнес Говард, — но все-таки лучше ее какое-то время не мочить!

В его глазах мелькнуло что-то такое, что напомнило Грегору Викуса. Какая-то веселая искорка — хотя лицо сохраняло серьезное выражение.

Грегор и сам не удержался от смеха.

— Да уж, спасибо, очень вовремя! Я постараюсь.

Теперь Говард обратил свое внимание на Вертихвостку и завернул ее в одеяло. Она была слишком обессилена, чтобы возражать, когда он разжал ей зубы и влил прямо в пасть какое-то лекарство. После этих манипуляций она мгновенно провалилась в сон.

— С ней все будет нормально? — спросил Грегор.

— Да. Просто нужно ее согреть. У нее шок от ледяной воды. Но она боец, — произнес Говард с уважением.

Притопала Босоножка и начала совать печенье в рот Грегора:

— Ты мокий.

— Да уж, — согласился он, стряхивая с себя крошки.

— А Босоножка купаца? Мы купаца? — с надеждой спросила малышка.

Грегор в этот момент порадовался, что она не дотягивается до бортов лодки.

— Нет, Босоножка. Вода холодная, — покачал головой Грегор. — Я попробовал — слишком холодная.

Босоножка отломила еще кусочек печенья и старательно засунула его в рот Грегора.

— А вчея? Вчея будем купаца? — Она все еще путала вчера и завтра. Вчера, завтра, сегодня, позже, раньше — все это означало для нее одно и то же: другое время, не сейчас.

— Может быть, когда вернемся домой, Босоножка. Когда будет тепло. Я свожу тебя в бассейн, ладно? — сказал Грегор.

— Дя-я-я-я! — Босоножка потрогала его: — Ты мокий.

Грегор переоделся в сухое и завернулся в одеяло. Ему пришлось снять даже столь полюбившиеся ботинки: они хоть и были непромокаемыми, но все же не предназначались для купания в ледяной воде.

В лодке теперь стало тесновато — все тринадцать членов экспедиции разместились в ней. И хотя места хватило, свободного пространства оставалось совсем немного.

Люкса присела рядом с Грегором и что-то ему протянула:

— Вот. Я приготовила себе сандвич.

Он посмотрел на корявую версию сандвича с ростбифом и вспомнил, как в прошлый раз учил ее делать сандвичи. Вспомнил и улыбнулся.

— Спасибо.

Но есть ему совсем не хотелось.

— Не сердись на нас, Грегор. Мы с Маретом… крысы забрали у нас слишком много, понимаешь? Нам трудно было рисковать жизнью из-за… крысы. Даже ради успеха экспедиции, — сказала она негромко.

— Вертихвостке тоже пришлось нелегко, Люкса. Ведь крысы изгнали ее — только за то, что она обладает особым даром, — и она жила одна в Мертвых землях, — глухо произнес Грегор.

— Вот как? — приподняла брови Люкса. — Я и не знала.

— Конечно, не знала — ведь никто ее ни о чем не спрашивал! — Грегор почувствовал укол совести: ведь он тоже не разговаривал с Вертихвосткой. Он не хотел плыть с ней в одной лодке. Но зато он спас ее. — А она необыкновенная. Тебе стоило увидеть ее в деле. Да, она не знала, что такое водоворот. Но зато, стоя на стадионе, она знала, что происходит во дворце, знала даже, в какого цвета платьице одета Босоножка. Она единственная, от кого в Лабиринте будет реальная польза. — Слова вылетали из него как бы не по его воле — он уже не мог остановиться, не мог привести мысли в порядок. — И… и… это Живоглот привел ее. А Викус сказал однажды, что Живоглот — мудрый… необыкновенно мудрый… может быть, самый мудрых из… из всех! И вообще, Люкса, помимо всего прочего это было… это нехорошо, Люкса! — Он немного помолчал, потом продолжил: — Это было неправильно — просто сидеть в лодке и смотреть, как она тонет.

Грегор откусил маленький кусочек сандвича и начал жевать — скорее чтобы закончить разговор, а не потому, что проголодался.

Все это было так… так непонятно и запутанно — все эти отношения между людьми и крысами. И просто между людьми.

  42