36 
— Браво, Агнес, — сдержанно сказал он. — Ты типичная женщина.
— Правда? — откликнулась она любезно. — Я хочу сказать тебе одну вещь: да, я беременна, но не намерена провести ближайшие семь месяцев на диване…
— За вышивкой.
Агнес рассмеялась.
— Я не знаю даже, каким концом иголки шьют.
— А когда должен родиться ребенок?
Улыбка исчезла с ее лица.
— В апреле.
— Ты говорила об этом кому-нибудь?
— Конечно нет.
Гаролд пробормотал:
— Жаль, что я… Ладно, к черту все это. Я проедусь до озера. Встретимся дома.
Он послал Испанца вперед, и жеребец понесся по полю. Он был удивительно красив. Агнес остановила Алариха и поглядела вслед всаднику. Гаролд тоже удивительно красив, подумала она неохотно. Ненавидеть его? Нет, как бы там ни было, она его не ненавидела.
Но он скоро сам возненавидит ее, пойманный в сети ненавистного брака. Замужем за Гаролдом всю оставшуюся жизнь — это равносильно смертному приговору.
Следующий день, как заметила Агнес, Гаролд непрерывно наблюдал за ней. Наблюдал, не делая при том попыток поговорить о чем-то, кроме пустяков. После позднего завтрака все четверо отправились на прогулку собирать охапки багровых листьев, чтобы украсить ими столовую. Затем Агнес немного отдохнула. К ужину она надела лиловое платье, облегающее бедра, и ела все подряд. Гаролд не стал задерживать ее, когда она пошла спать. А утром, когда Агнес отправилась кататься верхом, его нигде не было видно.
Но едва она спустилась вниз после ланча, неся сумки с вещами, Гаролд встретил ее в холле и довольно резко спросил:
— Ты будешь в Эдинбурге в следующие выходные?
— В среду я лечу на Мальту. Но в пятницу вернусь.
— Тогда давай пообедаем в субботу. Я буду в Эдинбурге по делам, и мы поговорим. Дай мне номер твоего телефона.
Просьба не привела Агнес в восторг. Тогда Гаролд свирепо проговорил, понизив голос:
— Агнес, ты носишь моего ребенка, так что же ты беспокоишься о номере телефона?
Моего ребенка…
Агнес продиктовала цифры. Затем, к большому облегчению, услышала, что Марк и Тереза идут попрощаться с ней. Она обняла обоих, поцеловала мать. Гаролд вежливо кивнул ей. И к моменту, когда Агнес села в такси, он уже исчез.
Моего ребенка… Значило ли это, что Гаролд верит ей? Но он даже не коснулся ее за выходные. Несмотря на ссоры, Агнес хотелось, чтобы он поцеловал ее на прощание хотя бы в щеку. Или, по крайней мере, взял за руку, признавая, что они теперь связаны. Секс, подумала она в отчаянии, вот и все, что сближало их. Единственная точка соприкосновения.
Если отнять это, что останется?
Гаролд позвонил в пятницу вечером и говорил так кратко и по-деловому, что Агнес показалось, будто она беседует с чужим человеком. Поскольку интересующие их темы невозможно было обсудить в общественном месте, Агнес пригласила его к себе на ланч.
В субботу утром Агнес сварила суп-пюре из индейки и сделала сырный пирог с луком-пореем. Затем надела брюки с белой блузкой и тибетский вышитый жилет, волосы убрала в аккуратный пучок. Брюки сидели довольно тесно. Стараясь подавить панику, Агнес накрыла на стол.
Ровно в полдень прозвенел сигнал домофона, и через несколько минут она открыла дверь Гаролду.
Он поставил сумку на пол. Его костюм был безупречен. И выглядел Гаролд так, как и должен был: опытный и безжалостный человек, который теперь благодаря ее беспечности получил власть над ней. По-прежнему не говоря ни слова, он протянул Агнес коробку.
Внутри лежала орхидея — бледно-розовые цветки с карминной сердцевиной, изящные и чувственные.
— Зачем ты даришь мне это? — прямо спросила она.
— На последний такой букет ты наступила.
— Было дело. — Агнес сглотнула. — И это единственная причина?
— Не знаю… Я увидел их в аэропорту, и они напомнили мне о тебе.
— Они прекрасны, — пробормотала она, краснея. — Я не хотела…
— Ты прекраснее, — сказал Гаролд, темные глаза не отрывались от ее лица.
Агнес очень хотелось, чтобы он обнял ее, хотелось почувствовать силу и жар его объятий. Она торопливо проговорила:
— Я поставлю их в воду. Чувствуй себя как дома.
Когда она присоединилась к нему, Гаролд с интересом оглядывался вокруг. В гостиной были высокий потолок и огромные окна; стены цвета слоновой кости украшало несколько картин, которые Агнес привезла из путешествий. На полу лежал индийский ковер.
36 
