13 
Наклонившись, она собрала журналы, взглянула на мусорный бак для бумаги и, поколебавшись, снова сложила их в кучу у двери.
– Ты всегда разбрасывала вещи вокруг себя, – весело произнес Алекос.
– Да, никто не идеален. По крайней мере, я специально не делаю другим людям больно, – резко бросила она, но тут же тихо вскрикнула от ужаса, увидев, как он стукнулся лбом о дверную перегородку. – О, осторожно! Бедный… ты в порядке? Больно? Я принесу лед. – Сочувствие переполняло девушку ровно до тех пор, пока она не вспомнила, что он не заслужил его. – Это старые дома. Надо наклонять голову, когда заходишь внутрь.
Потирая ушибленный лоб, Алекос состроил гримасу.
– Тебе надо предупреждать об этом до того, как кто-то ударится до полуобморочного состояния.
– Низкая перегородка не мешает людям, чей рост ниже шести футов.
– Мой рост превышает шесть футов.
Ей не надо было напоминать об этом. Алекос нависал над ней, поражая своей мощью и мужской энергией.
Келли сделала шаг назад.
– Тебе следовало смотреть, куда ты идешь.
– Но я был поглощен тобой, – раздраженно заметил Алекос, будучи явно недовольным собственной слабостью.
Тот факт, что она все еще имела власть над ним, доставил ей некоторое женское удовлетворение. Возможно, Келли и не была худа и светловолоса, но Алекос все равно не мог оторвать от нее глаз, хотел он того или нет.
Алекос буквально заполнил собой всю комнату. Сексуальность и обжигающий жар распространились по всему дому.
Испугавшись той скорости, с которой ее покидало самообладание, Келли бросила ключи на стопку непрочитанных писем, мысленно спрашивая себя, почему присутствие Алекоса каждый раз заставляло ее думать о сексе. Их отношения держались не только на страсти, так почему же сейчас ей в голову лезут исключительно неприличные мысли?
Возможно, ответ кроется в том, что с момента расставания сексуальная жизнь Келли оставляла желать лучшего. Внезапно она подумала, что в последние несколько лет ей не следовало быть столь придирчивой в выборе партнера.
Возможно, Келли не ощущала бы этой боли.
Она отправилась на кухню, а Алекос последовал за ней, наклоняя голову перед каждой дверью.
– Этот дом – настоящее гиблое место, – пробурчал он.
– Не для всех. Возможно, дом чувствует, кого здесь ждут, а кого – нет. Для меня он не представляет опасности.
Чего нельзя сказать об Алекосе. Он был реальной угрозой ее спокойствию.
– Подожди здесь. Я принесу кольцо.
Алекос окинул взглядом уютную кухоньку и спросил:
– А ты не собираешься угостить меня кофе?
– Зачем?
Он едва заметно улыбнулся:
– Наверное, потому, что это знак гостеприимства?
– А гостеприимство играет такую важную роль в греческой культуре, да? Ты можешь оставить девушку в день свадьбы, но, заявившись к ней домой четыре года спустя, будешь ожидать чашку кофе и кусок баклавы.
– Я никогда раньше не видел тебя такой рассерженной.
– Чувствуй себя как дома! – яростно бросила она, загромыхав чайником. – Хотя нет, не чувствуй себя как дома.
– Греческий кофе, пожалуйста.
– Я ненавижу греческий кофе! Ты можешь выпить чаю.
И тут Алекос заметил кружку, оставшуюся на столе с утра.
– Если ты ненавидишь греческий кофе, то почему пьешь его?
Келли уставилась на предательскую кружку, чувствуя, как лицо заливается краской. Вряд ли она могла рассказать о том, что начала пить этот кофе, потому что он напоминал ей о счастливых временах на острове Корфу, и что теперь ей даже нравился его горький вкус.
– Я… я… – мямлила она.
– Мне приятно видеть, что ты не возненавидела все греческое.
Решив игнорировать Алекоса, Келли повернулась к нему спиной. Открыв кухонный шкафчик, девушка преувеличенно бойко достала оттуда банку растворимого кофе.
– Вот что я обычно пью, – солгала она.
На самом же деле она не притрагивалась к растворимому кофе уже шесть месяцев, и гранулы слиплись друг с другом.
Сжав зубы, Келли потыкала в них ложкой и насыпала кофе в кружку.
Наблюдая за этим представлением из-под полуопущенных век, Алекос снял пиджак и бросил его на спинку стула.
– Ты никогда не умела врать.
Его мускулистые, сильные руки заставили девушку вспомнить те моменты, когда она прижималась к нему всем телом, дивясь собственному счастью.
– Зато ты просто мастер обмана. Ты мог заниматься любовью с девушкой, как будто в этом мире тебя больше ничего не интересовало, а потом уйти, даже не попрощавшись.
13 
