32 
Спустя два дня почтальон доставил Грейс бандероль. Внутри оказалась магнитофонная кассета и записка от Нила: «Я одолжил это у Берни, — писал тот. — Садись и слушай».
На кассетной коробке была фотография группы музыкантов, среди которых находилась Дженнифер.
Название команды показалось Грейс знакомым, а когда она включила магнитофон и принялась слушать, то узнала и некоторые песни. В конце записи прозвучало несколько вещей, которые Грейс не только знала, но очень любила и частенько напевала сама.
Долгое время она сидела как завороженная. Все это просто не укладывалось у нее в голове. Столько лет она напевала песни, которые исполняет ее собственная мать, и даже не догадывалась об этом!
Но эти мелодии жили в сердце Грейс… а значит, в нем жила и Дженнифер. Оказывается, мать — очень творческая личность. Как и сама Грейс.
Она смахнула слезы со щек, сняла телефонную трубку и набрала номер Берни.
Вечером Грейс сидела на кухне перед телефонным аппаратом. Она понимала, что ей предстоит сделать важный шаг. И что она может быть отвергнута.
Поглубже вздохнув, чтобы успокоиться, Грейс набрала номер.
— Дженнифер Кэмпбелл, — прозвучало в трубке.
— Это Грейс.
После небольшой паузы Дженнифер резко произнесла:
— Что-то случилось? С тобой? С Берни?
— Нет-нет, все в порядке. Просто… я хотела поговорить с тобой.
Голос Дженнифер потеплел.
— В таком случае я рада твоему звонку.
— Я тут подумала, может, нам встретиться, — выпалила Грейс. — Я могла бы прилететь в Нью-Йорк… если хочешь.
— Знаешь, в конце недели мне придется прилететь в Лондон. Может, и ты приедешь туда из деревни? Давай встретимся за ланчем в пятницу. Позже мне нужно будет успеть на поезд. Я еду в Бристоль…
— Замечательно!
Они быстро договорились о месте встречи, затем Дженнифер сказала:
— Дорогая, мне нужно идти, иначе я опоздаю на встречу. Но я уже сейчас с нетерпением жду нашего свидания.
— Я тоже, — шепнула Грейс.
Затем она положила трубку, чувствуя, что к глазам подступают слезы.
Она сделала это — первый шаг в сторону матери! Оставалось ждать, как пройдет встреча.
Одетая в белое льняное платье, Грейс сошла с автобуса за десять минут до назначенного часа и направилась к ресторану, находящемуся неподалеку от вокзала.
Войдя в зал, она обнаружила, что Дженнифер успела заказать столик. Ее проводили в уединенный уголок и усадили под растущими в кадках пальмами.
Очень волнуясь и совершенно не испытывая голода, Грейс раскрыла меню.
— Здравствуй, дорогая… Нет-нет, не вставай, — услышала она голос подошедшей матери.
Дженнифер расположилась напротив дочери. На ней был пестрый черно-белый брючный костюм. Она выглядела, как всегда, спокойной.
К ним подошел официант, и они сделали заказ. Потом Грейс сказала:
— Я прослушала кассету с твоими записями и поняла, что давно знаю тебя. Поэтому я здесь.
Дженнифер подняла на нее взгляд больших синих глаз.
— Кассету дал тебе Берни?
— Нет. — Грейс вдруг покраснела. — Это Нил прислал ее мне.
— Нил?
— Да. После очередного нашего спора. Мы с ним периодически разговариваем на повышенных тонах.
— Выходит, наша встреча стала возможна благодаря Нилу? В таком случае я очень ему обязана.
— Он самый невозможный и заносчивый человек, каких я только встречала!
— Но также чрезвычайно привлекательный. Я еще способна понимать такие вещи, — чуть удивленно произнесла Дженнифер.
Грейс поспешила повернуть беседу в иное русло.
— Я пришла сюда не для того, чтобы говорить о Ниле.
Официант принес салаты, свежие и аппетитно выглядящие.
— Дорогая, мы можем говорить о чем угодно, — сказала Дженнифер. — Я так рада, что сижу сейчас здесь с тобой! И мне хочется, чтобы ты знала об этом.
Глаза Грейс вновь защипало от подступающих слез.
— Спасибо, — тихо произнесла она. — Я… не знаю, с чего начать. Понимаешь, я увязла. У меня творческий застой. Разумеется, ты здесь ничем помочь не можешь, да я об этом и не прошу…
— Я прочла одну статью, относящуюся к твоей выставке. И мне показалось, что «застой» слишком сильное выражение.
— К сожалению, оно отвечает действительности. Я уже давно начала замечать тревожные признаки, однако до сих пор не нашла способа изменить ситуацию. Просто не знаю, как быть! — Она помолчала. — Когда я слушала твою кассету, мне показалось, что мы с тобой очень похожи…
32 
