очень нудно 
40 
— Малыш, ты меня убиваешь, — прохрипел Джош.
— Ты же вроде бы хотел, чтобы я довела тебя до неистовства.
Тори положила ладонь на его бедро и потерлась щекой о его кожу на талии, Джош издал нечленораздельный звук, выражавший одновременно и мольбу, и проклятие.
— Считай, что ты блестяще справилась с этой задачей. — Он перевернул Тори на спину, и они поменялись местами. Теперь Джош окружал ее со всех сторон, его руки и широкая грудь образовали над ней нечто вроде живого навеса. — Но если ты думаешь, что это не взаимно, то ты совершила тактическую ошибку.
— Собираешься заставить меня об этом пожалеть?
Тори нравилось чувствовать, что его крупное тело нависает над ней, Джош и подавлял ее своей мощью, и одновременно защищал.
— Нет, я собираюсь доставить тебе наслаждение.
Заскрипели пружины дивана, Джош стал опускаться ниже, Тори бросило одновременно и в жар, и в холод. Он перевернулся на бок, чтобы получить более удобный доступ к ее телу. Тори замерла неподвижно в предвкушении его прикосновений.
— А твоему колену это не повредит? — вдруг с волнением спросила она.
Как бы она ни жаждала Джоша, она не хотела, чтобы он причинил себе боль, пойдя на поводу у мужской гордости.
— Этим я могу заниматься, даже если мне привязать одну руку за спину.
Джош нарочно поднял одну руку над головой, другой продолжая исследовать все изгибы ее тела. Тори могла бы добавить, что ему не нужна и одна рука, что он одним только выразительным взглядом способен заставить ее кровь вскипеть, но решила оставить эту информацию при себе. Она закрыла глаза и сосредоточилась на ощущениях от ласк. Рука Джоша легла на ее живот, палец нырнул под резинку мокрых после ванны трусиков.
— Тори…
Тори и думала-то с трудом, а говорить и вовсе не могла.
— Ммм?
— Открой глаза.
Его голос согревал ее изнутри, как бренди. Она открыла глаза и увидела, что Джош не смотрит ей в лицо. Она проследила направление его взгляда: загорелая рука с длинными сильными пальцами лежала на ее бедре, касаясь края розовых кружевных трусиков. Картина возбуждала невероятно, и Тори взмолилась:
— Джош, прошу тебя…
Схватив за запястье, она заставила его прекратить изысканную пытку и с нежной настойчивостью передвинула его руку ниже. Джош подчинился и стал стягивать влажное кружево с ее ног. Приблизив губы к уху Тори, он прошептал:
— Когда это моя скромница успела стать такой смелой?
Наконец трусики полетели на пол мокрым розовым комочком.
— У меня был хороший учитель, помнишь?
Тори перевернулась на бок и беззастенчиво придвинулась к нему.
— Напомни мне, чтобы я поблагодарил этого парня.
Джош на ощупь нашел на тумбочке пакетик из фольги. Глядя, как торопливо он надевает презерватив, как жадно смотрит на нее, как, перевернувшись на спину, требовательно тянет ее на себя, Тори испытала глубокое удовлетворение, несмотря на снедавшее ее желание. По-видимому, Джош в какой-то степени отвечает на мои чувства, думала она. Не может же мужчина так страстно желать женщину, не испытывая к ней вообще никаких чувств?
Но, когда Джош приник губами к ее рту и стал целовать с необузданной страстью, Тори перестала задавать себе вопросы, все потеряло смысл, кроме самого Джоша, у нее осталось одно-единственное желание: принадлежать ему. И Джош наконец осуществил это ее желание: одним ударом, от которого, казалось, сердце Тори готово было остановиться, он вошел в нее, наполняя собою и ее тело, и ее душу.
— О, Джош! — выдохнула Тори, ощущая нарастающее напряжение внутри. Джош начал двигаться, напряжение и жар, нараставшие в ней, стали почти невыносимыми. — Это так… тебя так много, что я…
Она не договорила, разрядка настигла ее, как снежная лавина, разметав все мысли. Чувствуя, как плоть Тори ритмично сжимается вокруг его собственной в самом интимном из всех возможных объятий, Джош выкрикнул ее имя и догнал Тори на пике наслаждения.
Некоторое время Тори не могла даже дышать. Острота и сила испытываемых ею чувств к Джошу испугала ее. Никогда еще ни одному человеку на свете она не открывалась столь полно. Даже Джошу восемь лет назад.
Джош накрыл их обоих одеялом, приподнялся на локте и посмотрел на Тори в колеблющемся свете пламени камина. У него вдруг возникло странное ощущение, что они — незнакомцы, встретившиеся в каком-то баре и разглядывающие друг друга за первым бокалом вина.
40 
