40 
— Ты не понимаешь...
— Нет, конечно, нет. Просто ты очень вовремя оказалась беременной, — он снова рассмеялся и пошел прочь, как будто не в силах находиться рядом с ней. Потом, оглянувшись, сказал: — Самое забавное, я верил, что ты ни в чем не виновата. Я думал, Джон Прентисс оболгал тебя, сказав, что ты притворялась беременной.
— Макс! — Джанин было горько и обидно, но она попыталась достучаться до его разума. — Я не лгу.
— И все-таки ты ошиблась, — он снова рассмеялся. — Ты не сможешь получить больше оговоренной суммы.
— Мне от тебя ничего не нужно.
— Ты переигрываешь, Джанин, — его голос звучал утомленно.
Джанин смотрела на него во все глаза и видела то, чего никогда не замечала ранее: оборону. Макс Страйвер был готов оттолкнуть всякого, кто подойдет к нему слишком близко.
Ладно, она уедет. Но прежде она скажет ему все, что думает о таком поведении.
— Ты идиот, Макс!
— Извини?
— Тебе действительно следовало бы извиниться, — отметила она и спросила: — Ты знаешь, что с тобой что-то происходит?
— Я думаю, ты мне сейчас объяснишь, — горько усмехнулся он.
— Угадал. Ты провел слишком много времени в атмосфере богатства. Почему-то ты считаешь, что все, кто не имеет биллионов, гоняются за твоими деньгами. Да к черту твои деньги, Макс! Мне они не нужны. Я выполнила условия сделки и получила заработанное. И больше я не прошу.
— Если ты закончила...
— Еще немного, — сообщила Джанин. — Ты не увидишь правды, пока ее не ткнут тебе в нос. Ты всегда готов поверить лжи, потому что сам никому не доверяешь. Может быть, Лиззи была и права, когда так потребительски относилась к тебе.
Он втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
— Если ты думаешь, что можешь...
— Я заслужила право сказать все это, Макс. Так что заткнись и слушай. — Макс стоял, освещенный солнцем, проникающим сквозь стеклянные двери.
Он был так красив, что у Джанин защемило сердце. Ей захотелось прижаться к нему. Но минута слабости быстро миновала.
— Ты считаешь, что тебя предали? Оглянись вокруг, Макс. Многие люди гораздо больше пострадали от лжи и предательства. Но они снова верят и снова любят.
Он смотрел на нее с жестким прищуром.
— Теперь ты закончила?
Она выдохнула и поняла, что ей больше нечего сказать.
— Да, теперь да.
Несколькими широкими шагами Макс пересек комнату. Открыв дверь, он посмотрел на Джанин таким ледяным взглядом, что у нее по спине побежали мурашки.
— Тогда до свидания. Не буду мешать тебе собирать вещи.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Следующие два дня Макс не вылезал из своего номера. Он не хотел никого видеть. Горничной не позволялось убирать здесь, а еду оставляли за дверью.
Он метался по апартаментам, как тигр в клетке. Не мог спать. Стоило ему закрыть глаза, как перед мысленным взором возникало лицо Джанин. Ему казалось, что он слышит ее голос. И наваждение не желало ослабевать.
— Чертова женщина!
Он не мог привыкнуть, что обувь Джанин не попадается ему под ноги. Он не хотел идти в ванную, потому что с полочек исчезли баночки и тюбики с кремами, гелями и шампунями Джанин. Даже ложиться в постель оказалось сущим мучением: подушки пропитались тонким ароматом ее волос, а удобный матрас был слишком широк для одного Макса.
Его душила ватная тишина номера. Он скучал без звука голоса Джанин, без ее звонкого смеха.
Черт возьми, он скучал по Джанин!
И все это заставляло его злиться.
— Смешно, — бормотал Макс. — Она лгала мне. Притворялась беременной, чтобы выйти замуж на других условиях. Но в этом нет смысла. Зачем она так поступила? В чем для нее выгода?
Отсутствие Джанин делало его буквально больным. Хватит, твердил он себе. Я прекрасно могу обойтись без этой женщины.
Макс вышел на террасу и полной грудью вдохнул свежий морской воздух. Это не принесло облегчения. Он вцепился пальцами в перила ограждения и глянул вниз, на бассейн. Ему показалось, что на одном из шезлонгов сидит Джанин.
Дух этой женщины буквально преследовал его. Ворча, он вернулся обратно в номер, где стылую тишину слегка разбавляли приглушенные, звуки джаза. Но и там ему не было покоя.
— Мне явно пора домой, — громко сказал он, стараясь избавиться от надоедливой тишины. — Все, что мне нужно, — это дом и работа. Как можно скорее. И тогда я приду в себя.
40 
