очень нудно 
41 
Зато вечера и ночи с лихвой вознаграждали его за дневные мучения. Однажды уступив, Ариэль уже не отказывалась заниматься со Стюартом любовью. По сути, три недели, прошедшие с памятной ночи в гостинице на берегу Луары, превратились для них в настоящий медовый месяц.
Никогда в жизни Ариэль еще не чувствовала себя такой счастливой, как в эти дни. Стюарт оказался не только изумительно чутким любовником, но и галантным кавалером и необычайно умным собеседником. Он постоянно придумывал для Ариэль новые развлечения. Каждый вечер он возил ее ужинать в какой-нибудь необычный ресторан, связанный с историческими событиями и личностями. Он обращал ее внимание на памятные улицы и дома, мимо которых Ариэль без него могла бы равнодушно пройти. Он прочитал ей несколько занимательных лекций по истории города и страны. Одним словом, Ариэль было с ним ужасно интересно.
Правда, некоторые моменты в поведении Стюарта порядком смущали ее. Например, его настойчивые попытки затащить ее в дорогие бутики и накупить нарядов и драгоценностей. Причем противиться Стюарту было очень сложно. Если Ариэль начинала упрямиться, он безапелляционно заявлял, что делает все это ради собственного престижа: ведь жена английского аристократа не может выглядеть как нищенка! Поэтому Ариэль приходилось соглашаться. И, когда они вернулись в Лондон, ее багаж состоял из такого количества чемоданов, что они просто не поместились в машину.
— Стюарт, ты разоришься, — говорила Ариэль, тревожно покачивая головой. — Ты, конечно, богат, но ведь ты не миллиардер!
— Я знаю что делаю, дорогая, — невозмутимо отвечал он. — Поверь мне, я четко контролирую свои расходы и не истрачу лишнего.
Ариэль лишь недовольно пожимала плечами, но изменить ничего не могла. К тому же ее недовольство было скорее притворным, чем искренним. Ведь она женщина, а какой женщине не понравится, когда ее так балуют?
Через два дня после возвращения в Хемилтон-парк Стюарт снова удивил Ариэль. Как-то часа через два после ланча он вдруг вошел в кабинет Ариэль, чего никогда не случалось прежде. Неловко потоптался на пороге, а потом, виновато улыбнувшись, подошел к сидевшей за письменным столом Ариэль и спросил:
— Как продвигается твоя работа?
— Да так, понемногу, — протянула она, озадаченно поглядывая на него. — А почему ты спрашиваешь?
— Просто мне интересно. Ты же мне не чужой человек, и мне интересно, чем ты занимаешься. Может, если ты не сильно занята, немного расскажешь мне о своей работе?
Глаза Ариэль округлились еще больше.
— Нет, я, конечно, могу рассказать… Но тебе вряд ли будет интересно. Ты ведь уже не ребенок и не ходишь на уроки!
— Верно, — улыбнулся он, — но ведь я когда-то был учеником и мне крайне любопытно, как сейчас учат детей. Тем более что я не знаком с американской системой образования.
— Ну хорошо, — сказала Ариэль. — Слушай…
К ее безграничному изумлению, Стюарт провел в ее кабинете целых два часа. Причем он не просто пассивно слушал ее, а задавал дельные вопросы и даже подкинул несколько полезных идей. Она не знала, что и думать по поводу такого странного поведения Стюарта.
— Неужели тебе действительно интересно? — недоверчиво спросила она.
— А почему нет? — в свою очередь удивился он. — Ведь в твоей диссертации речь идет не о каких-нибудь там электронных схемах, а о работе с-живыми людьми. И потом, — прибавил он с каким-то загадочным выражением лица, — меня интересует все, что связано с тобой. Твоя работа, увлечения, привычки, интересы. Одним словом, абсолютно все.
— Странно!
— Почему странно?
— Потому что… потому что я всего лишь временная спутница твоей жизни, — ответила Ариэль, немного погрустнев при этой мысли.
Стюарт посмотрел на нее долгим взглядом.
— Знаешь, Ариэль… Какой-то мудрец однажды сказал, что нет ничего более постоянного, чем временное. Так что перестань переживать по этому поводу.
— А я и не переживаю, с чего ты взял? — торопливо возразила она, вспыхнув от догадки, что он прочитал ее мысли.
— Неужели? — усмехнулся Стюарт. И ошарашил Ариэль неожиданным признанием: — А вот я, представь себе, переживаю.
Ариэль почувствовала, как ее сердце учащенно забилось. Стараясь скрыть от Стюарта охватившее ее волнение, она встала, посмотрела на часы и с деланным беспокойством проговорила:
— Стюарт, мы заболтались! Уже без десяти пять, нам пора идти в столовую. Пойдем, не то твоя бабушка может рассердиться, что мы пропустили файф-о-клок!
41 
