52 
Джозеф покраснел.
— Нет, не приказывали… Но, папа как-то сказал: мол, хорошая идея… Словом, я знал, что придет день, когда надо будет жениться, обзавестись семьей. Я хотел иметь детей. А на примете никого не было. Ты мне очень нравишься… Мы подходим друг другу, ведь правда? Мы здорово повеселились в Монако. Я бы не попросил твоей руки, если бы не влюбился.
— Они подкупали тебя или угрожали чем-нибудь?
— Ни то, ни другое!
— Ты знаешь, Джозеф, между нами нет любви, — заявила Марион. — Ты сделал мне предложение, потому что так сказали они!
Он принял обиженный вид.
— Ты лучше мне скажи, что говорил тебе Андрос? — начал наступать он на Марион. — Ты стала другой. Я начинаю думать, так ли уж неправ мой отец. Что-то все-таки произошло этой ночью, верно? Он говорил с тобой, внушал тебе что-то. — Джозеф посмотрел на нее. — Ради бога, Марион, неужто ты не видишь, что Андрос использует тебя, чтобы отыграться на нас. Может быть, он и увлечен тобой, но ему также нужно и мстить. А тут он может убить двух зайцев одним выстрелом — завладеть тобою и одновременно нанести ответный удар нам за то, что мы вышвырнули его из его собственной компании. Он — коварный негодяй, ты не можешь довериться ему ни в чем.
Марион не удержалась от смеха, хотя в ней нарастала злость.
— Ясно одно — я не могу доверять тебе. И твоему отцу. Верно? И моему, если уж оставаться до конца честной. Вы все в сговоре против меня. Ты брал в жены не меня, а пароходную компанию моего отца. Ты только не дал себе труда понять это. Мне же все подавалось как романтическое влечение двух сердец, ни в коем случае не сделка двух бизнесменов, хотя на самом деле это — чистой воды коммерческий контракт. Все насквозь надувательство, обман, и ты, Джозеф, его участник. Только я оставалась в стороне, так ведь? Я — единственная, кого не сочли нужным поставить в известность.
Джозеф возмутился.
— Ты несправедлива, Марион! Я никогда не участвовал в сговоре против тебя. Я искренне надеялся, что мы будем счастливы. К нашему с тобой браку я подходил со всей серьезностью. Сознаюсь, великой любви здесь не было…
Она снова засмеялась, но гнев ее продолжал нарастать.
Джозеф сердито посмотрел на нее.
— Браки по расчету зачастую более удачны, в конце концов…
— Кто это утверждает? Твой отец?
— Ну хорошо, да, он, но я думаю, он прав. Чувства проходят. Я сам знаю. Я несколько раз влюблялся, но любовь не длится вечно, и тогда остаются лишь ужасные сцены и неприятный осадок в душе. У нас с тобой все складывалось по-другому. Мне казалось, мы друзья. Я был уверен, что у нас будет счастье.
— Без любви? — покачала головой Марион, грустно глядя на Джозефа. — Ты знаешь, это неправда. Симпатии недостаточно, Джо. Прости меня, ты мне нравишься, я тоже считала, что мы друзья. Но меня обманом втянули в помолвку, и я поняла чуть не с первой минуты, что не смогу выдержать. Андросу не надо было ничего мне внушать. Я разобралась во всем сама. Боюсь только, что не смогу вернуть тебе кольцо, я потеряла его во время бури. Впрочем, оно ведь застраховано, не так ли?
— Да, — ответил он односложно.
Затем Марион услышала невнятное бормотание:
— Он не женится на тебе, понимаешь? После всего, что Бреннон натворил. Андрос слишком ненавидит ваше семейство, чтобы войти в него в качестве зятя.
Словно кто-то безжалостно сдавил Марион горло. Конечно, Джозеф прав. Андрос не захочет жениться на дочери человека, который сделал все, чтобы уничтожить его. У них нет будущего.
Она услышала шаги и быстро обернулась. Матросы медленно, осторожно спускались на причал с носилками, на которых лежал Джеффри Бреннон.
Андрос шел впереди. Он миновал Марион и Джозефа, почти не обратив на них внимания, и открыл заднюю дверцу автомобиля, чтобы можно было уместить носилки. Сиденья были предварительно опущены в горизонтальное положение.
Марион приблизилась к носилкам, как только матросы оказались на пирсе. На лице отца лежала кислородная маска, но он был в сознании. Бреннон посмотрел на дочь, рука, покоившаяся на одеяле, которым прикрыли больного, слегка шевельнулась.
Наклонившись, Марион поцеловала его в щеку.
— Ты поправишься, папа.
На глазах у него показались слезы, он хотел что-то сказать ей.
— Я в порядке, папа. Тебе лучше сейчас не говорить, береги силы. — Его вид напугал Марион. Отец состарился сразу лет на десять: за одно мгновение превратился в старика.
52 
