очень нудно 
26 
– В чем мы были к тебе несправедливы, Джеймс, – печально спросил он, – в чем?
– Не «мы», – раздраженно ответил Джеймс. – Только ты! Ну и Стив, конечно. Золотой ребенок, – презрительно добавил он.
Сначала показалось, что Майкл его даже не услышал, но, помолчав, он не удержался:
– Ты в самом деле сын своей матери.
– Я такой, каким меня сделал ты, – усмехнулся Джеймс. – Я сделан по твоему подобию, просто ты этого не замечаешь.
Его отец покачал головой.
– Может быть, но ты похож и на Сандру…
– Оставь меня в покое! – грубо оборвал его Джеймс. – Вы со Стивом – просто невинные младенцы, и вы никогда…
– Не надо об этом при Линде, Джеймс!
Майкл поднялся. Он был так же высок, как его сын, но годы брали свое. Джеймс был сильнее и имел более ясную голову.
– Почему при ней нельзя говорить правду? Она твоя родственница.
Линда никогда не видела его таким возбужденным.
– И очень скоро они с Мэнди станут и моими родственниками, – сказал Джеймс с торжеством в голосе.
– И ребенок тоже… я как-то забыл об этом, – устало покачал головою Майкл. Казалось, разговор утомил его настолько, что он едва держится на ногах. – Джеймс, ты не можешь вовлекать такое невинное дитя, как Мэнди, в эту вендетту против нас со Стивом.
– Я тоже был невинным ребенком, – раздраженно ответил ему сын. – Но тогда никто из вас об этом даже не подумал.
– Но Мэнди…
– Восхитительный ребенок, – холодно согласился с ним Джеймс, – я ее уже успел полюбить и никогда не сделаю ничего такого, что могло бы ей повредить. Никогда!
Майкл пристально взглянул в его упрямое лицо, на плотно сжатые губы и в холодные черные глаза, где был вызов и что-то еще… Что-то еще – более опасное.
– Заботься о них обоих, Джеймс, – наконец твердо сказал ему Майкл. – Если с ними что-нибудь случится, тебе за это придется отвечать передо мной.
Джеймс улыбнулся.
– Отец, я уже не ребенок и буду поступать так, как считаю нужным!
Линда знала, что Джеймс был искренен, сказав, что любит Мэнди и никогда не сделает ничего такого, что могло бы ей повредить. Но как насчет матери Мэнди? Линда задумалась.
По мнению Джеймса, Стив, как и отец, так же виноват в его бедах. Что же случилось двенадцать лет назад, когда Джеймс ушел из дома? Теперь она хотела побольше узнать о его прошлом. Может быть, если бы она знала… конечно, Джеймс не стал бы меньше ее презирать, но, возможно, она смогла бы понять его. Однако тут была ловушка: если она поймет Джеймса, то перестанет его ненавидеть, а, перестав ненавидеть, вполне может полюбить.
Нет! Она просто не могла полюбить такого человека!
– Держись подальше от моего отца, Линда, – холодно предостерег Джеймс, когда они ехали на машине к ее матери. Мэнди на заднем сиденье нежно болтала с куклой, которую Джеймс подарил ей на Рождество: кукла была великолепна, казалось, вот-вот она заговорит. Сидевшая рядом с Джеймсом Линда недовольно посмотрела на него.
– Он одинокий старый человек, Джеймс. Мы с Мэнди – все, что у него есть…
– У него еще есть я, – резко оборвал он и сильнее сжал руль. Он не отрывал пристального взгляда от дороги, ибо гнал вовсю. – Но ты видела, как он высоко меня ценит.
Да, она видела их взаимную обиду. То ли Джеймс не понимал, почему Майкл развелся с его матерью, то ли Стив как-то повлиял на их отношения?
Услышанное ею сегодня пока не изменило решение не рассказывать Джеймсу о растрате Стива. Но ей необходимо во всем этом разобраться, хотя бы для того, чтобы успокоиться самой.
– Твои отношения с отцом меня не касаются, – сказала она Джеймсу. – Он дедушка Мэнди и я…
– …Буду навещать его, когда мне заблагорассудится! – закончил за нее Джеймс. – Разве ты еще не поняла, я не люблю, когда меня не слушаются?!
Надменный тон, которым он это произнес, просто взбесил Линду.
– Дурак, разве ты еще не понял, что я не люблю, когда мне приказывают!? – яростно парировала она.
– Правда? – насмешливо произнес он. – По-моему, я тебе за это очень неплохо плачу.
– «За это» означает «за принуждение»?
Она понизила голос, ведь могла услышать сидящая сзади Мэнди. Если бы не дочь, она бы сейчас кричала!
– Называй это как хочешь, – безразлично ответил Джеймс.
Она вдруг поняла, как опасно, что в какой-то момент этот человек ей понравился. Нет, ему нельзя было ни сочувствовать, ни пытаться его понять. Боже мой! Сейчас он был высокомерным, бессердечным, бесчувственным… Просто свиньей! И больше она ничего не хотела о нем знать!
26 
