Последние отзывы

  16  

Стук в дверь пробудил его от грез.

Хью раздраженно приказал марокканскому рабу войти, встал с кресла и начал мерить комнату шагами. Когда ванна была готова, мавр помог Хью снять кольчугу, сапоги и накидку. Освобождаясь от одежды, он с каждой снятой деталью чувствовал несказанное облегчение. Желание избавиться от грязи и пыли вновь с прежней силой овладело им, и Хью с нетерпением ждал, когда сможет погрузиться в целительную влагу. Когда он был полностью раздет, жестом отпустил раба и погрузился в медный чан.

Поверхность воды была усыпана мелкой кедровой стружкой, источающей свежий смолистый аромат, который Хью с наслаждением вдыхал, расслабленно откинувшись на высокий бортик чана. Он попробовал сосредоточиться на завтрашней работе. Надо было многое обсудить с Балдуином, прежде чем выступить с небольшим отрядом в Дамаск. Однако Хью никак не мог собраться с мыслями, в мозгу его как будто прорвало плотину. Картины милой его сердцу Франции проносились одна за одной в его воспаленном мозгу — леса, поля, деревни. Но больше всего душа его жаждала прохлады и влаги. Как ему хотелось увидеть настоящую широкую, бурную реку, а не те жалкие иссохшие речушки, которыми так дорожили местные жители. Ощутить всем телом мощь водопада, услышать журчание ручейка, весело бегущего между поросших мхом валунов.

Услышать смех.

Просто услышать смех. Человеческий смех.

Смех, а не лай рыцарей, которых он называл своими братьями во Христе. Мягкий, нежный смех женщины. Теплой, беззаботной женщины, пахнущей спелым яблоком. Женщины с волосами, подобными облаку на вечерней заре и глазами цвета океанской волны.

Женщины, похожей на Катарину де Трай.

Хью закрыл глаза и глубже погрузился в воду. Похоже, его мысли снова обратились к той, о которой он запрещал себе слишком много думать. Катарина больше не была маленькой девочкой, провожавшей его на рассвете во дворе Авиньонского замка. Она стала его ангелом-хранителем, маленькая учительница, которая теперь могла гордиться его успехами в чтении и письме. В письмах, которые он писал ей, Хью не упоминал, что освоил арабский и латынь так же хорошо, как и родной французский.

Нашарив на дне чана кусок арабского мыла, Хью не спеша, намылился и стал с наслаждением смывать с себя грязь и пот. Что там говорил Теренс, когда выходил из комнаты? Хью взглянул на сундук и сразу увидел лежащую на нем сумку для писем. На лице его расплылась широкая улыбка, в одно мгновение преобразившая его суровое лицо. Тщательно вытерев руки, он дотянулся до сундука и осторожно взял сумку.

Внутри лежал свиток великолепного белого пергамента. Он поднес его к лицу и с наслаждением вдохнул едва уловимый запах яблок. Хью медленно, смакуя каждое движение, развернул свиток, развязав стягивающую его бархатную ленточку, и начал читать. Письмо было написано ясным, четким почерком, таким же, как и остальные семь писем, которые он получил от Катарины.

Мой досточтимый рыцарь.

Пишу вам в последние дни светлого праздника Рождества Христова. Господь послал нам к этому празднику прекрасную погоду, сухую и ясную, с небольшим морозцем. Мой брат Жан был избран в этом году королем рождественских увеселений. Матушка придумала для него такой причудливый костюм, что не нашлось ни одного доброго человека, который бы не смеялся над ним до слез. Жан остался таким же веселым шутником, как и прежде. Он никого не обошел своими шутками и розыгрышами, мне же досталось едва ли не больше всех. Полагаю, он до сей поры не может простить мне того прискорбного для него обстоятельства, что именно мне отдавал большую часть своего времени единственный крестоносец, посетивший нас несколько лет тому назад.

Бродячие актеры приехали к нам сразу после Рождества и привезли с собой множество песен и танцев, некоторые из них я бы сочла весьма рискованными, однако все были довольны и повеселились от души.

В такие праздники я всегда особенно много думаю о вас, пытаясь представить себе, какая это, должно быть, радость, праздновать Рождество Христово на той земле, по которой ступали Его ноги. Так ли вы отмечаете этот великий праздник, как это бывает у нас на родине? Или рыцари и другие христиане в Иерусалиме как-то по-особенному встречают этот благословенный день?

В своем последнем письме вы писали, что начинается осеннее солнцестояние, из чего я могу заключить, что письмо ваше шло ко мне более года. Вы рассказали мне о замке короля Балдуина и о том, что представляет собой великий город Иерусалим. Мне бы хотелось, чтобы вы подробнее описали мне, что представляет собой народ, который вы называете найманами ^[7] ? Вы говорите, что между ними и теми, кто прибыл с вами из Эдессы, было много стычек, и в то же время пишете, что это христиане. Вы должны, подробнее рассказать мне об этом. Нам ведь так мало известно о том, что происходит в крестовых походах — можно сказать, все наши знания почерпнуты из ваших подробных, живописующих рассказов. Вся наша семья любит собираться у очага в Большом Холле и обсуждать то, что мы узнаем из ваших писем.

  16