очень нудно 
149 
Может быть, подумалось Марку, на этих северных просторах люди как раз и жили в той идиллии, о которой говорили многие мудрецы, когда речь заходила о золотом веке, о бесхитростной счастливой жизни на лоне природы. Похоже, эти варвары действительно жили безмятежной жизнью, исполненной первобытной невинности и наивности, они были жестоки только в меру необходимости и не развращены соблазнами цивилизации — властолюбием и алчностью. Наверное, именно этих людей имел в виду Изодор, когда говорил: «На просторах, где властвует Северный Ветер, все еще живут люди по законам Сатурна».
В письмах и рапортах вновь и вновь Марк наталкивался на упоминания о какой-то таинственной девушке-воительнице. Сначала он никак не мог уразуметь: была ли это реальная женщина из плоти и крови или символ некой местной богини, вдохновлявшей воинов на подвиги, а может быть, это была нимфа ручья или священного источника, которую описывал Юлиан-старший в одной из своих работ. Эта воительница обладала даром перевоплощения, она могла укрыть целое войско, сделав его невидимым для врага, а сама в это время обернуться ланью. «В ее волосах обитают духи, она закутана в плащ ночи», — эти слова пленного хаттского воина были приведены в одном из рапортов.
Но из одного договора становилось совершенно ясно, что это вполне земная смертная женщина, и что это именно та дочь Бальдемара, которую Юлиан-старший пытался выдать замуж за сына Видо. Ее имя начало все чаще мелькать в документах, сообщавших о событиях, скорее похожих на сказочные предания и легенды; имя манило, дразнило и опутывало строка за строкой воображение Марка, словно цепкая гибкая виноградная лоза: Ауриана. Имя вызвало из небытия живой образ этой далекой женщины — что наверняка было следствием позднего часа, утомления и бессонницы. Но она, действительно, стояла перед ним, как живая, он даже мог различить тень на щеках от длинных густых ресниц, а также капли испарины, выступившие на высоком чистом лбу. В облике этой женщины, в котором ощущалось что-то архаичное, соединились красота и сила, она была похожа на героинь древних преданий римского народа — на воительницу Камиллу или царицу Танаквиль. Она обладала могучим неукротимым духом реки, пробивающей пути сквозь скалу, такие характеры встречались только у первобытных народов.
Затем Марк обнаружил рапорт одного из легионеров, который стал свидетелем любопытного происшествия, случившегося в глубине хаттских земель. Вообще-то у этого парня была склонность к цветистой речи, но Марк за всеми преувеличениями и преукрашиваниями живо ощутил зерно истины в рассказе солдата, и с этого момента долгие годы его преследовал образ таинственной девы северных лесов.
Рапорт принадлежал центуриону римской конницы, который вместе со своим подразделением сопровождал войско сына Видо, Одберта, и явился очевидцем пленения девы-воительницы.
«Они были окружены нашими превосходящими силами и обречены на верную гибель, — писал центурион. — Но она подняла над собой знамя мира, и тишина снизошла на землю. Так она принесла себя в жертву во имя спасения своих соплеменников, отдавшись в руки врага. Кто еще, скажите, со времен древних царей проявлял подобную преданность своему народу? Она прошла совсем близко от меня. Такого чистого девственного взора я ни у кого никогда не видел, и в то же время у нее был облик человека, находящегося в близком родстве с силами Тьмы. И она действительно владела секретами Магии, потому не прошло и нескольких дней, как она таинственным образом бежала, обернувшись ланью. Я вновь столкнулся с ней во время решающей осады крепости, когда она приняла образ ворона и открыла своим воинам ворота, обеспечив тем победу себе».
Сам не зная, зачем он это делает, Марк начал жадно просматривать все документы в поисках упоминаний имени этой девы. Он нашел еще один обширный рассказ о ней, записанный со слов перебежчика, который совершенно ясно заявил, что именно она возглавляла хаттское войско в последнем решающем сражении.
Это было вполне естественным, поскольку Бальдемар не мог принимать участие в битве из-за своей раны. Почему все, связанное с этой девушкой, было покрыто мраком таинственности? Юлиан-старший, насколько помнил Марк, вообще не упоминал о ней. Может быть, из чувства уязвленного самолюбия — ведь его планы рухнули по вине какой-то незрелой девицы. Вся эта история волновала Марка, словно героическая баллада или красивая погребальная песнь. Его тянуло к ней, ему хотелось все узнать о ней, он хотел увидеть ее наяву. Она жила в его душе и тревожила его мысли, словно неотступный сон, посланный богами. Ее образ, поселившись в нем, как бы раздвинул рамки его кругозора, заразив молодого человека тоской по иным мирам и чужедальним землям.
149 
