Последние отзывы

  90  

Аристос потряс перед ней засаленным кожаным мешочком, туго набитым серебряными динариями. Когда Харуна алчно потянулась за деньгами, он отдернул руку назад.

— Сначала покажи ребенка, грязная дочь тьмы!

И губы его зазмеились в зловещей ухмылке. Вскоре привели ребенка, и леденящий душу обряд свершился. В ту ночь одна проститутка напрасно убивалась в плаче по своему рыжеволосому младенцу, которого похитили, пока она спала. Подозрительный Аристос наблюдал за всем от начала до конца, опасаясь подвоха. Харуна приготовила отвар из мозгов ребенка, легкого белой овцы и черного козла. Она добавила еще растертой белены и фессалийского меда. Затем была расплавлена на огне восковая фигурка, изображавшая Ауриану. Забормотав что-то по-этрусски, помазав кровью лоб и руки Аристоса, она заставила его отведать дьявольского зелья. Аристос проглотил не больше капли, затем выплюнул все обратно и закашлял, подавившись. К его радости ведьма не обратила на это никакого внимания. Когда ритуал проклятия завершился, Харуна объявила, что не только разрушила власть рун, но и сделала так, что сердце Аурианы перестанет биться еще до следующих Сатурналий.

Прошло шесть месяцев. Приближались очередные Сатурналии. Аристос надеялся, что к этому времени у Аурианы будет хотя бы легкое недомогание. Потом он начал испытывать опасения, как бы проклятия не обернулись против него самого. Дело в том, что его голова начала сильно лысеть и на ней появились большие проплешины. Потом, накануне праздника, он увидел живую и здоровую Ауриану, которая приступила к тренировкам. К его большому огорчению она выглядела бодрой, здоровой и полной сил.

Тогда Аристос поручил двум своими подручным отыскать и задушить Харуну. Впервые за все это время ему в голову пришла мысль о том, что, может быть, стоит принять ее вызов. Это будет самый верный и единственный способ навсегда избавиться от нее.

«Ты рассуждаешь, как полоумный, — подумал он. — Этот город обожает тебя как бога, а на следующее утро после поединка с этим отродьем Бальдемара тебе начнут смеяться в спину».

Потом она начала ему сниться. Смотрела на него с ободряющей улыбкой. Хотела переспать с ним. Во сне его охватывало возбуждение. Но когда он придвинулся к ней поближе, чтобы овладеть ею, лицо Аурианы начало расплываться и изменяться, а затем вместо его появилось суровое и бледное лицо Рамис. Мускулы Аристоса сводило судорогой, он опрокидывался на спину и лежал так в полной беспомощности, пока эта карга ковырялась в его груди и вытаскивала оттуда сердце, чтобы приготовить колдовское зелье. В конце концов он просыпался, задыхаясь и весь в поту.

Он пристрастился к неразбавленному вину, надеясь таким способом избавиться от тревожных сновидений, и часто его к полудню видели мертвецки пьяным, если до этого Метону не удавалось поймать его и прогнать на арену. На левой руке у него вскочила бородавка, и Аристос понял, что Харуна, умирая, успела наслать на него проклятье.

Целый месяц его мучили фурункулы и дурные сны, пока он опять не подумал о том, что лучше всего расправиться с Аурианой на арене, как она и предлагала. И он обратился с молитвой к Водану, чтобы тот указал ему наилучший путь достижения своей цели без риска стать посмешищем на глазах всего Рима.

* * *

Если бы Домициан узнал о том, что мучило Аристоса, он рассмеялся бы. Все эти проблемы были вроде комариных укусов по сравнению с теми, которые выпали на его, Императора, долю. Война с Дакией шла из рук вон плохо, а меры, которые по мнению военного совета принесли бы ему быструю победу, он боялся даже обсуждать. Первая мера состояла в том, чтобы отправиться на Дунай и самому возглавить легионы. В этом случае Рим на годы останется без присмотра. А он теперь был полностью убежден, что Сенат кишит людьми, которые только и ждут его отъезда, чтобы узурпировать трон. Вторая мера — собрать отборную силу из нескольких легионов и поручить их способному полководцу, казалась ему еще более опасной, поскольку среди сенаторов не было человека, которому он доверил бы такую армию. Что могло ему помешать повернуть легионы вспять и повести их на Рим против него, Домициана.

Поставленный перед неразрешимой дилеммой, он посылал небольшие отряды, которые были не способны коренным образом переломить ход войны в пользу Рима. Даки перемалывали их один за другим, нанося удары по авторитету Рима. В довершение ко всему в одном из сражений, разыгравшемся в дунайских степях, царь даков окружил целый легион и полностью уничтожил его вместе с кавалерией и вспомогательными частями. Советники Императора с тревогой увидели, что маниакальное недоверие Домициана к своему окружению завело в тупик всю военную стратегию. Домициан понимал, что его авторитет, с таким трудом достававшийся ему в войне с хаттами, быстро таял. У него возникли сильные подозрения, что некоторые сенаторы через подкуп пытаются настроить против него командиров легионов.

  90