Глава 18

Женевьева задумчиво коснулась подбородка.

— Пожалуй, нет — Милдред слишком слаба. Но Тэсс уверяет, что она умеет чудесно прясть. Поселим ее в комнате в восточном крыле, там ей хватит света.

Темкин начал что-то записывать, а Женевьева подошла к высоким окнам, выходящим во двор.

Сегодня утром выпал первый снег, все вокруг преобразилось и теперь напоминало дворцы из волшебной сказки, укрытые белоснежными облаками. По двору ходили лошади, позвякивая сбруей. Плечи и спины конюхов засыпал снег. Первый снег…

Женевьева удовлетворенно вздохнула. Час назад Джон, Тристан, юный Роже де Трейн и отец Томас с сокольничими отправились на охоту. Женевьева проводила их взглядом, тоже мечтая поехать с ними. Но попросить об этом не решилась.

Теперь она получила полную свободу, и праздность больше не мучила ее. Она имела право отдавать распоряжения слугам, но Тристан все еще не доверял ей, поэтому повсюду стояли стражники. К тому же Женевьева была уверена, что Тристан не позволит ей сесть на лошадь. Сегодня утром, когда он упомянул об охоте, она взглянула на него с мольбой, заранее зная ответ, ибо помнила, как близко находится монастырь святых сестер.

Женевьева снова вздохнула и, отведя штору, залюбовалась снегом. С тех пор как Тристан вернулся из Лондона, ее жизнь изменилась к лучшему. Они с Тристаном как бы заключили молчаливое соглашение. Темкин оставался узником, но помогал управлять поместьем и теперь часто работал вместе с Женевьевой: они заботились о благополучии арендаторов и крестьян.

Сколько недосказанного осталось между ними! Женевьева нахмурилась. Что ж, придется набраться терпения и ждать. Странная все-таки штука жизнь. В ней есть место не только бедам и страданиям. По утрам она занималась обычными делами, днем присматривала за слугами, потом встречалась с Эдвиной и Анной, шила, беседовала, смеялась, играла, читала и упражнялась в игре на арфе. А когда Анна уходила спать, в зале появлялись Тристан и Джон. За ужином к ним часто присоединялись отец Томас и Тибальд. А затем… Затем Женевьева с Тристаном оставались вдвоем, и ночи напоминали волшебный сон. Они никогда не говорили о будущем, не упоминали о ребенке, Женевьева вообще обычно молчала. Тристан держал свои планы в тайне. Она давно поняла, что он пробудил в ней не только страсть, но и более глубокое чувство, но гнала от себя подобные мысли. Тристан оставался врагом, а она — боевым трофеем, пленницей в собственном доме, игрушкой, которая пока не надоела ему.

Но Женевьева уже не чувствовала себя несчастной. Теперь, когда осенняя апатия прошла, она могла оказать настоящее сопротивление, но тем не менее бездействовала. Она более не краснела под любопытными взглядами слуг. Не смущал ее и сочувственный взгляд отца Томаса. Только близкие знали о том, что она ждет ребенка, поскольку беременность протекала благополучно. Зато всем было известно, где она проводит ночи. Тристан не находил нужным скрывать ее позорное положение. Но на первый взгляд ничего не изменилось. Никто не притронулся к сундукам Женевьевы. Она носила свою одежду, меха и драгоценности и выглядела так же, как прежде. Однако покинуть замок не могла.

— Миледи!

Женевьева обернулась. Темкин стоял, вертя перо в руках, — видимо, он давно что-то говорил ей, а она не слышала ни слова.

— Вы не слушаете меня. — Темкин укоризненно покачал головой.

Она смущенно улыбнулась:

— Простите, Темкин. Так о чем вы говорили?

— Я просил вас… замолвить за меня словечко перед лордом де ла Тером. Он так и не простил мне предательства. Другие стражники уже давно получили свободу, а я… про меня забыли. Каждую ночь меня запирают на замок. Миледи, я верой и правдой служил вашему отцу, защищал его, но теперь ничего не могу изменить, я не в силах вернуть к жизни Ричарда! Мне остается лишь воздать должное Генриху и его приближенным. Я готов принести присягу Тристану де ла Теру. Так вы вступитесь за меня, миледи?

  94