Глава 7

— Честное слово, Флёр, я его не увольнял!

Рубену О’Кифу постепенно начинали надоедать инквизиторские расспросы жены. Рубен терпеть не мог, когда Флёретта вымещала на нем свое дурное настроение, несмотря на то что на самом деле он был совершенно не виноват в семейной катастрофе, разразившейся вокруг Илейн, Уильяма и Куры.

— Он сам уволился. Сказал, что собирается на Кентерберийскую равнину. В конце концов, ему нужны овцы…

— Охотно верю! — язвила Флёретта. — Наверное, нацелился на весьма определенные десять тысяч овец! Я никогда не доверяла этому парню! Нужно было сразу отправить его куда подальше!

Флёретта и сама понимала, что действует Рубену на нервы, но в конце дня ей был просто необходим громоотвод. Вчера вечером Илейн хоть и вернулась домой, но ни с кем не захотела разговаривать. Утром девушка не вышла к завтраку, а Флёр нашла в стойле неухоженную Баньши. Конечно, Илейн покормила ее, набросила на нее одеяло, но не помыла и даже не вытерла. Засохший пот говорил о том, что скакали на ней, не жалея сил, и это было так не похоже на Илейн — забыть о своей лошадке. Наконец она поднялась наверх, чтобы посмотреть, что случилось с дочерью, и нашла ее в слезах, безутешно плачущую в постели и прижимавшую к себе собачонку Келли. Флёретта ничего не смогла от нее добиться, и только Хелен рассказала ей о случившемся, но уже после полудня.

Это тоже было невероятно: Хелен приехала в поместье «Слиток» одна, во взятом напрокат экипаже, запряженном лошадью Леонарда. Обычно она не правила сама и, уж конечно, не ездила верхом. Раньше, когда Хелен жила на Кентерберийской равнине, у нее был мул, но после смерти Непумука нового она себе не завела. И этим утром она не воспользовалась даже помощью Гвин.

— Гвинейра собирает вещи, — процедила она, когда Флёретта спросила ее об этом. — Она очень сожалеет о случившемся и считает, что в ближайшее время Илейн лучше не видеть Куру. В остальном же она весьма сдержанна и о том, что касается наказания, молчит. И об интернате в Англии или, что еще лучше, в Веллингтоне никто уже не заговаривает. Хотя, учитывая ситуацию, это было бы наилучшим решением для избалованной и капризной девчонки. Кура должна понять, что нельзя получить все, что ты хочешь.

— Ты считаешь, что она соблазнила Уильяма? — спросила Флёретта. В принципе, она была не готова даже мысленно признать в поведении Уильяма какие-то смягчающие обстоятельства.

Хелен пожала плечами.

— По крайней мере она не сопротивлялась. Он не вытаскивал ее из дому; должно быть, девчонка пошла за ним и Илейн. В остальном же там, конечно, и соблазнять было нечего. Или, как выразилась Дафна, эта девочка может собирать парней, как спелые сливы.

Флёретта едва не рассмеялась. Она не привыкла, чтобы Хелен так выражалась.

— А теперь он поедет за ней на Кентерберийскую равнину. Что говорит на этот счет мамочка?

Хелен снова пожала плечами.

— Думаю, она сама еще не знает. Но у меня есть на этот счет довольно мерзкое подозрение. Мне кажется, она видит в этом Уильяме ответ на все свои молитвы…

— Илейн справится…

Только это и слышала Флёретта на протяжении последующих недель. Снова и снова, потому что уход Уильяма, конечно же, стал темой для разговоров во всем городе. Несмотря на то, что свидетелем его с Курой поцелуя была только Илейн, во время увольнения его разговор слышали некоторые клиенты и сотрудники. А потом все, в первую очередь женщины, сложили вместе два и два, едва были произнесены слова «Кентерберийская равнина», а Гвинейра с Курой Уорден уехали практически в тот же день, что и бухгалтер Рубена. Илейн почти не выходила в город, хотя Флёретта не уставала объяснять дочери, что ей совершенно нечего стыдиться. Большинство людей скорее сочувствовали девушке. Старшие жители Квинстауна не завидовали Илейн из-за ее поклонника, да и приличных девушек ее возраста, которые наслаждались тем, что болтали о ее несчастье, было немного. И все же Илейн плакала, не переставая. Она запиралась в комнате и всхлипывала без остановки.

  40