25 
– Мне не нужно жениться на этой никудышной девчонке, чтобы сделать ее безопасной. Как нам сделать безопасным тебя, Спайсер? – Он провел языком по сухим потрескавшимся губам. – Если для этого достаточно полоснуть бритвой…
– Это была просто шутка, – вмешался Кьюбит. – Не надо принимать это всерьез. Ты шуток не понимаешь, Пинки.
– Ты думаешь, это было бы забавно, а? Чтобы я женился, да еще на такой паршивой девчонке? Ха, ха, – засмеялся он каркающим смехом. – Придется мне кое-чему научиться. Пошли, Дэллоу.
– Подожди до утра, – сказал Кьюбит. – Подожди, пока вернутся остальные ребята.
– Ты что, тоже дрейфишь?
– Ты вот не веришь, Пинки. Но мы должны действовать полегоньку.
– Ты со мной, Дэллоу? – спросил Малыш.
– Я с тобой, Пинки.
– Тогда пошли, – сказал Малыш.
Он направился к умывальнику и открыл маленькую дверцу, за которой стоял ночной горшок. Он пошарил за горшком и вытащил тоненькое лезвие, такое, каким женщины подбривают себе брови, но с одного края затупленное и обернутое изоляционной лентой. Он сунул его под длинный ноготь большого пальца, единственный ноготь, который не был у него обкусан, и натянул перчатку.
– Через полчаса мы вернемся с деньгой, – сказал он, вышел из комнаты, хлопнув дверью, и спустился по лестнице пансиона Билли. Холод от мокрой одежды проникал до самых костей, лицо сморщилось от озноба, узкие плечи вздрагивали. Он бросил через плечо шагавшему за ним Дэллоу:
– Мы пойдем к Бруеру. Довольно будет проучить его одного.
– Как знаешь, Пинки, – ответил Дэллоу.
Дождь перестал; был отлив, и мелкое море отступало вдали от песчаной отмели. Где-то часы пробили полночь. Дэллоу вдруг захохотал.
– Что это тебя разбирает, Дэллоу?
– Я вот о чем думаю, – ответил Дэллоу. – Ты мировой парень. Пинки. Кайт правильно сделал, что принял тебя. Ты идешь напролом, Пинки.
– Ты молодец, – сказал Пинки, глядя вперед; лицо его передергивалось от озноба.
Они прошли мимо «Космополитена», мимо фонарей, горевших там и здесь на огромной набережной, к башенкам, выделявшимся на фоне быстро бегущих облаков. Когда они проходили мимо кафе Сноу, там погасло последнее окно. Они повернули на Олд-Стейн. У Бруера был дом возле трамвайной линии на Льюис-роуд, почти под железнодорожным мостом.
– Он уже лег спать, – сказал Дэллоу.
Пинки позвонил, не отнимая пальца от кнопки. По обеим сторонам дороги тянулись ряды низеньких, закрытых ставнями, лавочек; по безлюдному шоссе, звеня и качаясь, прошел пустой трамвай с надписью «В парк»; пассажиров в нем не было, кондуктор дремал на одной из скамеек, крыша блестела от ливня. Пинки все держал палец на кнопке звонка.
– Почему Спайсер сказал это… о том, что я женюсь? – спросил Малыш.
– Он просто подумал, что это заткнет ей глотку, – ответил Дэллоу.
– Такие, как она, меня не волнуют, – сказал Малыш, нажимая на кнопку звонка.
На лестнице зажегся свет, скрипнула оконная рама, и чей-то голос окликнул:
– Кто это?
– Это я, – ответил Малыш, – Пинки.
– Что тебе надо? Почему ты не мог прийти утром?
– Мне нужно поговорить с тобой, Бруер.
– Какие это у нас срочные разговоры, Пинки? Неужели нельзя подождать до утра?
– Открывай-ка лучше, Бруер. Ты же не хочешь, чтобы сюда явилась вся банда.
– Старуха ужасно больна. Пинки. Я не хочу ее тревожить. Она заснула. Не спала три ночи.
– Так это ее разбудит, – ответил Малыш, держа палец на кнопке звонка.
Через мост медленно проехал товарный поезд, дым от него заволок Льюис-роуд.
– Отпусти звонок, Пинки, я открою.
Пока Пинки ждал, его пробирала дрожь; он засунул руку в перчатке глубоко в мокрый карман. Бруер отворил дверь; это был тучный пожилой человек в грязной белой пижаме. Нижняя пуговица была оторвана, и из-под куртки виднелся толстый живот с глубоко ушедшим пупом.
– Входи, Пинки, – сказал он, – только тихонько. Старуха совсем плоха. Я с ней вконец измучился.
– Поэтому ты и не заплатил свой взнос, Бруер? – спросил Малыш.
Он презрительно осмотрел узкую переднюю – ящик от устриц, превращенный в стойку для зонтов, поеденная молью оленья голова, на один из рогов которой надет котелок, стальная каска, используемая как цветочный горшок. Кайт мог бы заполучить кого-нибудь побогаче. Бруер только недавно перестал принимать ставки на углах улиц и в барах. Мастер обжуливать клиентов. Нечего было и пытаться вытянуть больше десяти процентов с его выручки.
25 
