56 
Однако Кармело не выходил из головы молодой женщины. И на следующий день, когда Алекс с дедом отправились на берег океана, она опять завела с матерью беседу о своих чувствах.
— Знаешь, ма, — сказала Мэри, — Кармело оказался первым мужчиной, которого я полюбила по-настоящему. Я думала, что любила Майкла, но он бросил меня, и теперь, оглядываясь назад, я вижу, что никакой любви между нами не было. Он просто возбуждал меня, но это была вовсе не любовь.
— А Кармело… Он не может полюбить тебя?
— Нет, ма. Он не предназначен для меня. Он может стать хорошим любовником, но это не то, что мне надо. Мне нужен не просто партнер в постели. Мне нужен надежный спутник в жизни.
— Ты рассуждаешь разумно, доченька. И лучше сразу выбросить этого человека из головы. О, звонит телефон. Извини.
Мэри вышла из дома и присоединилась к сыну и отцу на берегу океана. Два часа они провели вместе. Алекс носился по песку, лазил на скалы, швырял камни в воду, а дочь с отцом разговаривали. Когда они вернулись домой, Мэри заметила, что мать была в очень приподнятом настроении. Разогревая ужин внуку, она что-то напевала себе под нос и, искоса поглядывая на дочь, едва заметно улыбалась. Когда Алекс улегся спать, Лилиан сказала дочери, что они с отцом хотят прогуляться.
— Но у вас никогда не было привычки прогуливаться по вечерам, — удивилась Мэри.
— А вот теперь появилась, — с улыбкой ответила мать. — В холодильнике есть салат и пирог, покушай, что тебе захочется, а мы скоро вернемся.
Мэри не была голодна, поэтому она взяла книгу и вышла в сад почитать ее и заодно подышать свежим воздухом. Она не услышала звонок в наружную дверь, но вдруг почувствовала, что кто-то стоит в нескольких футах у нее за спиной. Обернувшись, она увидела… Кармело Аличени! Ее сердце екнуло. Кто ему сказал, что она здесь?
— Ты узнал, что я поехала к родителям, от Адриано?
— Нет.
— От Энноры?
— Эта леди устроила мне настоящую головомойку.
— И что же конкретно она сказала?
— Что я обращался с тобой мерзко и что ты правильно поступила, покинув меня.
— У меня не оставалось другого выбора.
— Она назвала меня дураком за то, что я сразу не признался тебе в своей любви.
— С какой стати ты должен говорить мне о любви, когда мы оба знаем, что никакой любви у тебя ко мне нет?
— Но это не так, Мэри, — тихо сказал Кармело. Выражение его лица было серьезным, как никогда.
Мэри не верила своим ушам. Помолчав, она пролепетала глухим голосом:
— Ты любишь меня? Конечно, это шутка?
— Я не шучу, Мэри. — Он покачал головой. — Я говорю это серьезно.
— И ты сказал об этом моей матери? Это ты звонил по телефону, когда я уходила на берег? И поэтому они с отцом отправились на прогулку? Черт возьми, Кармело, ты не должен был поступать так.
— Иногда я совершаю отчаянные поступки.
— А что сказала тебе мама о моих чувствах?
Она надеялась, что мать не выдала ее, не сказала ему о ее любви к нему. Мэри не верила до конца в признание Кармело. Если он действительно любил ее, почему не сказал ей об этом раньше? Почему надо было дожидаться того момента, когда она сбежит от него, и только тогда признаться в любви? Нет, он наверняка хотел использовать ее лишь в своих личных, эгоистических целях.
— Ничего не сказала, — ответил Кармело. — Но с чем она согласилась, так это с тем, что нам с тобой следует поговорить. — Он подошел к ней и уселся на стул напротив.
— Можешь говорить о чем угодно, но это ничего не изменит, — бросила она ему. — Слова погоды не делают. Ты думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься? А ты не догадываешься, почему я сбежала от тебя?
— Интересно, чего же я от тебя добиваюсь?
— Постели и больше ничего, — отрезала Мэри. — И никаких обязательств со своей стороны. Только использовать мое тело и… мои услуги няни для сына. Разве я не права?
— Возможно.
— Ну вот. Я же знала, что была права! — воскликнула она.
— Вначале. — Мэри нахмурилась, и Кармело пояснил: — Да, я действительно сначала хотел тебя как партнершу. Но я не заметил сам, как голое сексуальное желание переросло в чувство любви. Забота, которую ты проявляла к Робертино и к своему сыну, пробудила во мне отцовские чувства, и я понял, что люблю тебя, хотя отчаянно пытался скрыть это.
— Из-за Лусинды?
Он кивнул и сказал:
— Я думаю, для меня настало время освобождения от прошлого.
56 
