36 
– Я тоже не хочу этого, – согласилась она, пытаясь отмахнуться от эротических образов, которые то и дело возникали в ее памяти, едва она увидела его снова, и сосредоточиться на его словах. – Мне тетя Мо очень дорога, я хочу, чтобы она побыстрее поправилась, и я не хочу винить себя до конца жизни, если какие-то мои слова и поступки доведут ее до инфаркта.
– Именно так и случилось, – бросил он язвительно. – А сейчас вернемся к ней. Перед дверью палаты Клод остановился и повернулся к Флоренс.
– Нам следует скрепить наш уговор. – Он быстро взял ее лицо в ладони, наклонился и поцеловал в губы.
Неужели непременно нужно было вкладывать в поцелуй столько пыла? Ведь тетя сейчас не видит их. Поцелуй все длился, и вскоре Флоренс уже перестала владеть собой. Она невольно прильнула к нему и почувствовала, как его тело дрожит от возбуждения. Вся трепеща, она подалась назад.
– Без этого нельзя было обойтись?
– Думаю, нет. Теперь Морин поверит, что мы помирились. А то ты была вялая, а сейчас заметно оживилась.
Не успела Флоренс подыскать подходящий ответ, как он взял ее за руку и чуть не силой втащил в палату.
Морин перевела взгляд с Флоренс на Клода и радостно улыбнулась.
– Скажите, что этот не сон.
– Это не сон, потому что мы в самом деле образумились, – объявил Клод и улыбнулся во весь рот.
Морин снова посмотрела на племянницу, которая в свою очередь утвердительно наклонила голову.
– Мы ведь любим друг друга, – сказала она просто.
Клода ее слова потрясли. Любовь в его мыслях была сейчас на последнем месте. Как оказалось, Морин, вопреки его подозрениям, ни словом не обмолвилась племяннице о том, чем в действительности он зарабатывает на жизнь. А значит, Флоренс отвергла его потому, что решила, будто он беден! Совсем не то, о чем он подумал, когда узнал, почему она вышла за своего первого мужа. Черт! Какого он свалял дурака. «Мы любим друг друга». Она произнесла это так естественно, так убедительно. Клод даже вздрогнул, представив, какой промах чуть-чуть не совершил.
– Как я счастлива, – сказала Морин, протягивая Клоду и Флоренс руки, и ее глаза наполнились слезами.
Они покинули больницу, когда Морин заснула с довольной улыбкой на губах.
– Надеюсь, ее скоро выпишут, – сказал Клод, когда они направились к своим автомобилям. Флоренс кивнула.
– Я рада, что ты предложил помириться. На нее это подействовало просто чудесным образом.
– Это только временное перемирие, – бросил он сурово. – Я не изменил своего мнения о твоем поступке. И будь любезна, не делай вид, что не поняла меня.
В глазах Флоренс промелькнула досада.
– Как же мне притворяться влюбленной, когда ты так со мной разговариваешь? Одно из двух – ты или хочешь, чтобы я вела себя по-дружески, или нет. Я не могу одним усилием воли менять свое настроение. Я не такая хорошая артистка, как ты.
Он нехотя признал, что в ее словах есть смысл. Невозможно постоянно изображать хорошее настроение, лучше не портить его сознательно. И, может быть, это даже к лучшему? Ее великолепное тело не утратило способности возбуждать в нем первобытные инстинкты. Почему бы этим не воспользоваться?
– В таком случае – какие у тебя планы на сегодняшний вечер? Флоренс широко раскрыла глаза, и ему представилось, что они – голубые озера, окружающие его разгоряченное тело. Голубая вода плещется, возбуждает, манит… Ему захотелось нырнуть в них, и его удивило разочарование, которое он испытал, услышав ее ответ.
– Не думаю, что нам необходимо заходить так далеко.
– Я только хотел предложить поужинать, – возразил он, подавляя свои неуместные фантазии. – Зачем непременно ужинать в одиночестве?
– Затем, что мне так приятнее, – ответила она. – До свидания, Клод.
Он машинально кивнул, злясь на себя.
– Завтра увидимся в больнице.
– Разве у тебя нет других, более важных забот? – спросила она едко. – Например, руководить бизнесом.
Он скупо улыбнулся.
– Мой бизнес в умелых руках Греты, моего менеджера. Эта женщина знает и умеет все на свете.
Он заметил удивленное выражение, промелькнувшее в глазах Флоренс. Наверняка она гадает, какого рода отношения связывают его с Гретой. Клод нашел это весьма забавным и придал голосу бархатистую мягкость.
– Не знаю, что бы я без нее делал…
– Ты мог бы серьезнее относиться к своим обязанностям, вместо того чтобы притворяться не тем, что есть, – бросила ему Флоренс.
36 
