14 
Поза, в которой она находилась, не позволяла ей видеть Арнольда. Ошарашенный красотой этого восхитительного тела, он не мог решить, что ему делать: то ли уйти, то ли продолжать наслаждаться спектаклем? В конце концов, он все-таки у себя дома.
– Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…
Он жадным взглядом рассматривал ее несколько тяжеловатые груди, которые при каждом опускании касались пола. Если бы еще и ее лицо, закрытое волосами, было таким же прекрасным, как эти бедра!..
– Тридцать, тридцать один, тридцать два…
Арнольду хотелось, чтобы она считала до тысячи. Но на счете «тридцать пять» девушка рухнула на пол, перевернулась на спину, разбросив руки, и только теперь увидела его.
– Сдыхаю,- сказала она.- Когда я в форме, могу отжаться пятьдесят раз. А вы?
Арнольд хмыкнул.
– Не знаю. Я всегда забываю считать.
Она без всякого смущения встала с пола и взяла бутылку молока, стоящую рядом с диваном.
– Хотите?
Арнольд терпеть не мог молоко. Растерявшись, он сказал:
– С удовольствием!
Она сделала большой глоток прямо из горлышка и протянула ему бутылку.
– Не знаю, куда Пэппи подевала стаканы. Такой у нее везде бардак!
Глаза Арнольда без устали путешествовали между ее лицом и темно-коричневым волосяным покровом лобка.
– Удивительно!.. Вы похожи…
– Я знаю.
– Меня зовут Арнольд. А вас?
– Марина.
– Пэппи о вас мне не рассказывала.
– Если вы тот, с кем она трахается, я балдею! Вы же ей в дедушки годитесь!
Удар пришелся в солнечное сплетение, но ему удалось по-отечески улыбнуться.
– Я – Арнольд Хакетт!
Краем глаза он следил за ее реакцией, но его имя не произвело на нее ровно никакого впечатления.
– Я забыл здесь свой бумажник. С вашего позволения, я поищу его.
Он прошел в ванную. На полу, сброшенные в кучу, лежали вещи Марины. Он поднял ее рубашку и жадно потянул носом, прижавшись к ней лицом. Затем вытащил из кармана банного халата бумажник и возвратился в комнату. По-прежнему голая, Марина сидела верхом на стуле, широко разведя ноги. Под ее пристальным взглядом он неожиданно покраснел.
– Наверное, плохо быть старым?- спросила она.
Из шестидесяти тысяч служащих фирмы «Хакетт», мужчин и женщин, никто и никогда не говорил ему более грубых слов. Но, странное дело, сказанные прелестным ртом Марины, они даже не задели его. Наоборот, он попытался вызвать в своих глазах «маленький веселый огонек».
– Будь у меня выбор, я предпочел бы ваш возраст.
Было бы глупо не давать отчета прожитым годам, и оставшееся ему время было бесценным. Не упускать ни одной возможности! Брать! Брать сразу! Он уже знал, что готов на любое безумство за право хоть одним пальцем прикоснуться к телу этой девушки. Зачарованно глядя на распустившиеся лепестки ее «цветка», он хрипло произнес:
– Послушайте, Марина… Мы едва знакомы, но у меня есть для вас привлекательное предложение…
***
Сказать Кристель об увольнении или промолчать? Как объяснить ей, что сегодня он не будет ужинать дома?
– Кристель! Кристель!
Ее не было ни в прихожей, ни на кухне. Самуэль молил Бога, чтобы ее не оказалось и в гостиной.
– Кристель!
Но она была там: сидела, глубоко вжавшись в кресло, и с нескрываемым упреком смотрела на него.
– Почему ты так громко кричишь? Ты знаешь, который сейчас час? Надень домашние тапочки.
– Я ухожу.
Глаза ее округлились, и она посмотрела на него так, как если бы перед ней стоял инопланетянин.
– Что ты сказал?
– Я ужинаю с Аленом Пайпом.
– Забудь этого неудачника и иди мыть руки. Ты никуда не пойдешь!
– Я обещал…
– Ты бросаешь меня из-за этого мерзкого типа, который только тем и занимается, что трахается с проститутками?
Впервые за все годы супружеской жизни Баннистер взорвался:
– Эти проститутки бывают лучше иных добропорядочных…
Он повернулся к ней спиной и направился в коридор.
– Самуэль, ты куда?
Охваченный какой-то дикой, до сих пор неведомой ему радостью, он, не оборачиваясь, бросил:
– Иду напиться с проститутками!
– Сэмми, у тебя поехала крыша.
– Очень заметно?
***
Ален пришел в заведение, принадлежащее уважительному китайцу Ман Лину, чуть раньше условленного времени. Когда-то они с Самуэлем часто здесь обедали. Место было недорогое, симпатичное и спокойное.
Когда Самуэль подошел к столику, Ален заметил, что лицо у него бледное и покрыто испариной.
14 
