очень нудно 
18 
Просто спроси его, Джемма.
Она знала много мест по дороге в Мэнли, на которые могла бы обратить его внимание. Но решила не тратить время на очередную туристическую лекцию. «Есть только одно, на что я хотел бы смотреть, – это вы», – сказал Тристан.
Если бы он только знал, как хорошо сделалось у нее на душе от этих слов.
История с Алистером стала страшным ударом по самооценке Джеммы, и шести месяцев оказалось недостаточно, чтобы полностью восстановить ее. Всего несколько часов, проведенных в обществе Тристана, улучшили ее отношение к себе гораздо больше, чем все эти месяцы. Правда, настойчивые сигналы внутренней антенны предупреждали, что за этим может таиться намерение обезоружить и соблазнить. Но интуиция подсказывала, что он искренен, хотя она по-прежнему терялась в догадках относительно его побуждений.
«Наслаждайся моментом – и все!»
Когда Тристан сел в кресло, она повернулась к нему и сняла солнечные очки.
– Вы хорошо умеете расспрашивать и уже знаете обо мне почти все. Теперь моя очередь узнать, кто такой Тристан.
– Я мало что могу рассказать вам о себе.
Неужели!
Несмотря на ощущение внезапной близости, Джемма чувствовала, что он многое скрывает, и напомнила себе, сколько раз мужчины оказывались совсем не такими, какими казались.
– Спрашивайте, а я посмотрю, смогу ли ответить на ваши вопросы.
Джемма решила не упускать шанса узнать о нем побольше.
– На каком языке говорят у вас в Монтовии? На французском или немецком? Никак не могу определить ваш акцент.
– Мы говорим на монтовианском. Есть такой язык. У нас маленькая страна, на которую оказало сильное влияние соседство других европейских стран.
– Скажите что-нибудь по-монтовиански. Меня всегда интересовали языки.
– Мне говорили, что у нас некрасивый язык, так что предупреждаю, даже для моего уха он звучит достаточно резко.
Тристан повернулся к Джемме и, глядя ей в глаза, произнес несколько фраз. Джемма старалась не замечать, как застучало сердце от его близости.
– Не поняла ни слова, но не скажу, чтобы ваш язык показался мне некрасивым. (Как, впрочем, и голос, низкий, мужественный, завораживающий.) А что вы сейчас сказали?
– Вы, правда, хотите знать?
– Да.
– Я сказал, что красота этой великолепной гавани не идет ни в какое сравнение с красотой женщины, сидящей рядом со мной.
Сказанные кем-нибудь другим, эти слова могли бы показаться банальными в высшей степени. Но сказанные этим голосом, с этим акцентом, они звучали так, что просто сводили с ума.
– О!.. – Джемма снова лишилась дара речи и почувствовала, что краснеет – вечная проблема рыжих со светлой кожей. – Вы серьезно?
Тристан улыбнулся:
– Вам никогда этого не узнать, верно? Разве что выучите монтовианский. А за пределами Монтовии его никто не учит.
– Почему?
– На нем говорят только у нас. А еще я говорю на немецком, французском, итальянском и испанском.
– Вы меня действительно впечатлили. В школе я изучала французский и итальянский, перед поездкой в Европу учила немецкий на курсах. Но здесь никогда не пользуюсь этими языками и боюсь, что почти все забыла.
– Если понадобится, вы снова все вспомните. Я совсем отвык говорить по-английски, но сейчас чувствую, что с каждым днем говорю все лучше. – Тристан, слегка прищурившись, вглядывался в ее глаза, будто искал там ответы на какие-то неведомые вопросы. – Особенно когда беседую с вами, Джемма.
– Ваш пример вдохновляет меня подучить их, чтобы…
Она едва успела спохватиться и не сказать «…чтобы в следующий раз поразить вас моим беглым французским», с удивлением почувствовала, каким болезненным стало напоминание о том, что следующего раза не будет.
Она поспешила закончить фразу в надежде, что он не заметит паузы.
– Просто чтобы мои прежние усилия не пропали даром. А английский вы учили в школе?
– Да. И еще занимался с преподавателем. Родители считали исключительно важным, чтобы мы хорошо говорили по-английски.
– Мы? У вас есть братья и сестры?
Тристан перевел взгляд на море:
– У меня есть младшая сестра. Был старший брат, но год назад он погиб при крушении вертолета в горах.
Джемма не знала, что сказать, чтобы это не звучало избито.
– Я… мне очень жаль.
Его губы сжались крепче.
– Это было ужасно. Его жена и маленький сын разбились вместе с ним. Наша семья никогда не сможет это пережить.
От потрясения Джемма не могла говорить. Хотелось положить руку ему на плечо, успокоить, но она не решалась, не зная, как он к этому отнесется. В сущности, они по-прежнему совершенно чужие люди.
18 
