очень нудно 
25 
Теперь она принадлежит ему. Больше никаких протестов с ее стороны не предвидится.
И он продолжил начатое. Ему удалось довести ее до такого состояния, что она забилась в судорогах даже раньше, чем он предполагал. Зато теперь он знал, что имеет дело с гиперсексуальной особой, которая способна на несколько оргазмов кряду.
Но когда он отпустил Илону, она застонала от разочарования. Значит, проняло? Ничего, пусть немного помучается… К тому же она лежала перед ним в задранной до пояса юбке, что возбуждало еще больше, чем неприкрытая нагота.
Не спеша, с подчеркнутой медлительностью, он опустился на одно колено, придвинулся, чтобы расстегнуть пуговицы на блузке и застыл, залюбовавшись ее грудью с твердыми, торчащими сосками.
Илона наблюдала за ним — ни двинуться, ни вымолвить хоть словечко она была явно не в силах.
Молчит? Вот и прекрасно. В такие минуты, как эти, Петер предпочитал тишину. К тому же эти упругие, прекрасные груди заслуживали того, чтобы уделить им как можно больше внимания. Поэтому он стащил долой надоевшую блузку и забросил ее подальше.
Она посмотрела на него с новым, более осмысленным выражением в глазах, и он несколько встревожился. Надо снова возбудить ее! И он страстно приник губами к ее соскам, нежно покусывая.
Ее мгновенная реакция просто изумила его. Ровное и спокойное дыхание внезапно участилось и вскоре превратилось в какие-то судорожные хрипы.
И только когда она запустила свои сильные пальцы в его волосы, притянула и прижала его губы к своей груди в неистовом порыве страсти, Петер почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Он захватил губами все, что мог, и, как одержимый, принялся мять руками ее груди, сосать, почти грызть соски.
И тут она вскрикнула — низко, страстно. Это заставило его на секунду оторваться от измученного соска, но лишь для того, чтобы тут же впиться губами в ее рот, одновременно раздвигая коленями ноги.
Он навалился на нее всем своим напрягшимся телом, готовый слиться с ее податливой плотью. Древний животный инстинкт побуждал его войти в нее, и ничто на свете уже не могло помешать этому! А потом…
На какую-то долю секунды мир вокруг него растворился, исчез.
Но вдруг из глубины сознания выплыла какая-то неясная мысль, и Петер даже застонал от разочарования. Ну почему он никогда не может полностью, до конца, отдаться своим чувствам?
— Подожди, я сейчас, — пробормотал он.
Вступив в связь с Иреной, он взял за правило всегда носить с собой пачку презервативов. И, даже расставшись с ней, не изменил этой привычке… Прошла, однако, целая вечность, пока он нашарил в одном из карманов хрустящую упаковку и, сев на кровать спиной к Илоне, принялся за дело. Но трясущиеся пальцы не слушались.
— Петер…
— Что? — недовольный тем, что его отвлекли, он бросил рассерженный взгляд через плечо.
Совершенно обнаженная, она лежала, слегка раздвинув ноги. Черные кудри небрежно разметались на подушке.
Как она красива, подумал он. И выглядит такой целомудренной! Если бы не покусанные губы и дерзкий огонек в глазах, можно было бы подумать, что она впервые в постели с мужчиной.
Словно угадав его мысли, Илона нежно улыбнулась и протянула к нему руки. Глаза ее лучились каким-то мягким, приглушенным светом.
Петера точно жаром охватило, — наконец-то она предлагала ему себя всю, до последнего дюйма своего роскошного тела.
И он упал в ее объятия и погрузился в ее влажную глубину. И тотчас же, как в невесомости, воспарил вверх, за облака, покинув бренный мир и умчавшись туда, где была только она, Илона…
Целую вечность спустя, он, однако, вернулся на эту грешную землю. Сердце его продолжало бешено колотиться, а голова шла кругом.
Да, это было больше, чем просто секс. Что-то другое, незнакомое и огромное… Как будто он глянул в замочную скважину и вдруг увидел звездное небо.
Отстранившись, Петер стал внимательно рассматривать ее лицо. Странно… Глаза плотно закрыты, дыхание лишь слегка приподнимает грудь. Полная безмятежность, никаких видимых следов пережитого. Неужели для нее все это в порядке вещей?
В паническом, каком-то детском страхе Петер отпрянул от Илоны. Несколько минут, проведенные в ее объятиях, преобразили его, сделали совсем другим человеком.
Господи, да уж не любовь ли это? Он вспомнил, что всего лишь утром дал себе обещание не пытаться сблизиться с этой женщиной, навсегда оставив ее такой, какая она есть…
25 
