очень нудно 
208 
И тем не менее, она летала посмотреть на противоположные Западные ворота, парила над разбросанными там и здесь темными облаками внутренних земель Запада, а иногда даже приземлялась здесь (обычно всего на несколько минут) на некоторых зубчатых замерзших пиках, вдали от самых ожесточенных сражений и наиболее густых скоплений вражеских демонов.
На Востоке или на Западе она взирала вниз с таких высоких утесов, завернувшись от холода в собственные трепещущие на ветру крылья, и с каким-то исполненным ужаса удивлением смотрела на стремительно несущиеся над далекими ландшафтами ужаса и боли осколки синюшного цвета облаков.
Убив тысячу душ, она взяла полусъеденное тело и бросила его к ногам демона с головой-фонарем, который сидел на своем испускающем красноватое сияние троне и смотрел на зловонную долину дымов, паров и воплей.
— Что? — взревело это громадное существо. Одной гигантской ногой оно отшвырнуло в сторону остатки тела, которое она принесла ему.
— Тысяча душ, — сказала она, чуть помахивая крыльями, чтобы оставаться на уровне его лица, но на достаточном расстоянии, чтобы демон не мог ее схватить. — Тысяча дней прошли с того времени, когда ты сказал мне, что когда я освобожу десять раз по сто душ, ты скажешь мне, что произошло с моим любимым — с тем, с кем я явилась сюда. С Прином.
— Я сказал, что подумаю об этом, — прогремел голос демона.
Она не тронулась с места, ее черные кожистые крылья посылали часть зловонных паров, поднимающихся снизу в лицо главного демона. Она вгляделась в туманистое изображение лица, корчащегося и клубящегося за стеклом гигантского — размером с дом — фонаря, и старалась не обращать внимания на четыре роняющие сало свечи по углам, прыщеватые поверхности которых были пронизаны сотнями визжащих нервных пучков. Существо уставилось на нее. Она сохраняла дистанцию, оставаясь на прежнем месте.
— Пожалуйста, — сказал она наконец.
— Он давно мертв, — оглушил ее громоподобный голос. Она услышала эти слова своими крыльями. — Время здесь течет медленнее, чем в Реале. От него осталось одно воспоминание. Он, опозоренный, покончил с собой от стыда, в нищете и одиночестве. Сведений о том, что, умирая, он вспомнил о тебе, не имеется. Он избежал отправки сюда в большой степени из сострадания. Ты довольна?
Она еще какое-то время оставалась на месте, помахивая своим плащом-крыльями, словно неторопливо, насмешливо аплодируя.
— Так-так, — сказала она наконец, развернулась, резко пошла вниз, но только для того, чтобы тут же набрать высоту, а потом полетела вдоль склона долины к дальнему ее гребню.
— А как у тебя с болями, сучка? — прокричал ей вслед демон. — Нарастают, да? — Она проигнорировала его.
Она дождалась, когда они выйдут из мельницы: три демона и одна горькая кричащая душа, которую не отпустили после экскурсии по Аду. Демоны держали орущую сопротивляющуюся особь мужского пола — один за передние ноги, два других по одной задней. Они смеялись и разговаривали, издеваясь над несчастным, тащили его к гигантскому жуку.
Она спустилась и легко убила трех демонов — двух, что были сзади, одним ударом своих громадных когтей. Несчастный лежал, дрожа, на чешуистой земле, смотрел, как к нему с трех различных направлений течет напитавшаяся пылью кровь демонов. Жук попытался взлететь, но она закричала на него и ударом двух ног оторвала одно из его крыльев, а потом бросила ему на спину. Жук теперь лежал, производя какие-то щелкающие птичьи звуки. Когда изнутри появился пилот, она хотела разорвать и его, но почему-то отпустила.
Она подобрала дрожащего новичка когтем, заглянула в его искаженное ужасом лицо, а он тем временем не сумел удержать содержимого своего желудка, и оно с громким звуком пролилось на землю.
— Когда ты покинул Реал? — спросила она. — Какой там был год, день?
— Что?
Она повторила вопрос. Он ответил.
Она задала ему еще несколько банальных вопросов о текущих делах и цивилизационном статусе, а потом отпустила. Он припустил по дороге, идущей прочь от мельницы. Она подумала, что могла бы убить его, но в этот день она уже избавила от мучений одну душу. Все, что она сделала сейчас, было внезапным порывом, обуявшим ее, когда она увидела мельницу.
Она разметала и это сооружение, разбросала его кричащие, протестующие компоненты по склону долины, швыряла их в мельничный лоток и пруд-наполнитель, куда они плюхались, поднимая фонтаны брызг, вымещая собой плескающиеся тонны крови, а тем временем операторы мельницы уносили ноги, спасая свои жизни. Мерцающий синевой дверной проем больше, конечно, не мерцал. Осталась простая, грубая дверь, висящая на петлях, дверь, не ведущая никуда.
208 
