22 
Он поднял глаза. Айвика смотрела на него с тревогой и надеждой, и неизвестно, чего в ее беспомощном взгляде было больше…
Ничего, план действий уже сложился…
— Успокойтесь, — сказал он властно. — Это приказ. Ваши неприятности кончились, даю слово короля. Итак, какова у нас обстановка… Коронация состоится завтра, и торжества продлятся лишь до вечера, верно?
— Ну, разве что будет еще ночной фейерверк… Торжества у нас бедноватые, под стать стране…
— Значит, перед вами стоит совсем несложная задача: дожить до завтрашнего вечера, точнее, до конца фейерверка. Потом я улечу в Латерану… и заберу вас с собой. Заинтересованные лица — ну, вы понимаете, о ком я — будут думать, что вас все же арестовали. Ну, а мои люди постараются кого следует в этом убедить — они это умеют… Одновременно среди заинтересованных лиц будет пущен слух, что мне так и не удалось открыть сейф королевы, что этого никто не может сделать, кроме нее. Так что противнички наши, торговцы со странными привычками, ручаться можно, чуточку расслабятся и успокоятся. А тем временем сюда без лишнего шума нагрянет целая орава отличных сыщиков, которые займутся уже всей цепочкой, — ну, а попутно будем выяснять, откуда и с чьей помощью эти камешки попадают в Джетарам… Извините, я вас на минутку оставлю.
Он вышел в приемную, кивнул торопливо вскочившим сыщикам:
— Можете идти, работы не предвидится. Найдите Баруту, пусть срочно явится ко мне, — и, когда за ними бесшумно закрылась дверь, повернулся к секретарю: — Свяжитесь с девятым столом, пусть дежурный немедленно пришлет сюда брагант с курьером, мне нужно туда кое-что переправить… Вооруженная охрана не нужна… впрочем, пусть курьер и пилот на всякий случай возьмут боевой брагант. И сами прихватят оружие.
Лучше пересолить, чем недосолить… Не позднее чем через полчаса камни будут наверху — и, когда Сварог вернется после коронации, будет точно знать одно: что это за камешки, откуда они. Уже что-то…
Когда он вернулся в кабинет, Айвика так и подалась навстречу:
— Ваше величество, но как мне выжить? Сутки истекли…
— Ну, это совсем просто, — усмехнулся Сварог. — Считайте, что вы под домашним арестом. Здесь, в этом кабинете. Шагу отсюда не сделаете до окончания завтрашних торжеств. Что до житейских удобств — за той дверью… ах, вы знаете? Совсем хорошо. В приемной все это время будет дежурить даже не тайная полиция — моя личная охрана. Конкретнее, ратагайцы. Вы о них наверняка кое-что слышали… Очень убедительные ребята, с ними сам черт не страшен. Ну, а скрупулезности ради, вызову во дворец десятка два моряков с одного из моих кораблей — их немало в порту. Так, о чем я не подумал? — Он подошел к окну, выглянул во двор: — Второй этаж, высоко… Ладно, все равно поставлю под окнами тех же моряков. Кажется, обо всем подумал… Ну, улыбнитесь, Айвика, здесь вам никто не страшен…
Она все же улыбнулась, но улыбка была, скорее, бесконечно усталой, чем радостной. Ну что же, Сварог ее понимал…
…Сварог стоял, совершенно голый, возле рыжего ратагайского жеребца, держа его под уздцы — уздечка была связана из калчуга, аркана из конского волоса, а конь — не подкован. Ни с ним, ни при коне не было и самого крохотного предмета, искусственного происхождения. Пришлось, послушав шамана, снять даже нательный крест. Сварогу это было как-то не по душе, но он вспомнил: в родной Сибири в былые времена крещеные люди, отправляясь к тунгусским шаманам, всегда снимали крест. Так уж полагалось. Считалось, грех небольшой, Бог простит…
Семел стоял в зените, заливая золотистым сиянием дикую степь, поросшую высокой травой и кое-где — кустами дикой розы, скорее уж алого шиповника.
Перед ним дымили восемь костров, на приличном расстоянии друг от друга, вытянутые в две шеренги. Шаман приближался к нему от самого дальнего, приплясывая и подпрыгивая, так что звякали и брякали многочисленные висюльки, литые из бронзы и костяные, покрывавшие его меховую одежду сверху донизу. Он громко бормотал что-то непонятное, подбрасывая в очередной костер пригоршню какого-то порошка из мешочка на поясе, отчего пламя высоко взметывалось с треском, разбрасывая багровые и синие искры.
Сначала он хотел пуститься в эту скачку в том же месте, что и Яна с друзьями — лигах в ста к полуночи от Равены. Однако отправляться одному в такое путешествие никак не годилось, он решил взять с собой Баруту с парочкой ратагайцев. Естественно, пришлось сначала рассказать, в чем дело, чтобы степняки не решили, будто государь тронулся умом. К его удивлению, Барута не удивился. Абсолютно. Он сказал, что в Ратагайской Пуште эта церемония, именуемая отчего-то «полет слепого ястреба», известна с незапамятных времен и еще осталось не так уж мало шаманов, умеющих помочь (хотя и не так много, как в былые времена, когда люди по всему миру жили просто, без всяких этих железных придумок, пыхающих огнем, дымящих и коптящих, летающих по воздуху и проделывающих еще многое, чего прежде никто и не знал). Он сказал с откровенной горечью, что эти придумки понемногу губят разные старые умения, и те потихоньку истаивают, как кусок сахара в чае. Сварог тут же вспомнил жалобы Грельфи на технический прогресс, убивающий многое из прежнего. Барута, собственно говоря, выражал ту же мысль, только другими словами. Ну что же, давным-давно известно, что в техническом прогрессе имеются не одни лишь светлые стороны…
22 
