Глава 21

А как ты хотела?

Слезы – гениальное изобретение человечества, и поскольку, я уверена, изобрели их не мужчины, они и по сей день старательно открещиваются от них, как мантру повторяя постулат о том, что настоящие мужчины не плачут. Ну и дураки! Слезы – это не только полезный процесс, сброс стресса. Это еще и уловка, отсрочка от любых активных действий. Не надо решать проблему, это все потом, это все пустое. Давай сейчас просто ее проплачем, прохлюпаем и просопим. Почувствуем всю тонкость бытия, всю быстротечность жизни, наше микроскопически маленькое место под еще теплым осенним солнцем. Вытрем слезы и пойдем дальше, варить варенье из тыквы с корицей. Потому что тучка все равно уже миновала, мы ее выплакали – тучку. А еще…

Слезы позволяют уклониться от удара, оттянуть момент объяснения, разжалобить сердце сурового судьи (полицейского, выписывающего штраф, учителя, решившего поставить «два» за зачет по латыни…). Слезы позволяют потянуть время. Именно этим я и решила заняться, чтобы никто не смог меня вынудить прочитать то, что уготовил мне мой умный, собранный и деловой муж Николай. Я рыдала, а он бегал вокруг меня и искал, где же она у меня – моя кнопка! Как перекрывается этот кран?

– Нет, ну что это такое, в самом деле! – Николай всплескивал руками и суетился. Передо мной уже стоял стакан воды, чашка чаю и бокал для вина. Самого вина не нашлось – мы, оказывается, все выпили вчера с Алиной.

– А-а-а! – отвечала я, отказываясь отлеплять руки от лица и испытывая почти непреодолимое желание сбежать. Пусть кому хочет показывает свои бумаги. Только не мне.

– Ты ж меня неправильно поняла. Ты хоть взгляни на меня, ну – на секунду! – бормотал он, безуспешно пытаясь отлепить мои ладони от лица. Не на ту напал!

– Я-а не хо-очу-у! Я хочу-у спать! – завывала я. Потом вскочила и побежала в гостиную, где Николай меня настиг, но я вывернулась.

– Господи, что ж это, а? Ну, просто поговорим – и все! Оля! – крикнул он. – ПРЕКРАТИ!

– После поговорим, – пробормотала я и рванула наверх, к спальне.

Вот они, дивиденды здорового (условно говоря, не считая последних месяцев) образа жизни, – я достигла двери раньше, чем взбешенный Николай дотянулся до меня. Я влетела в спальню и закрыла дверь на щеколду. Упала на кровать лицом вниз и зарыдала пуще прежнего, чтобы сквозь звуки моего воя не просочилось никакой новой информации.

– Ты ведешь себя как ребенок! – донеслось до меня через дверь, Николай шипел в щель под ней.

– И что?! Хочу – и буду как ребенок, – зло ответила я и принялась затыкать себе уши подушкой.

– Оля, я не собираюсь сказать ничего плохого!

– Не верю! Не верю! – Я замолотила кулаком по одеялу.

Я вела себя как идиотка. Но ведь я собиралась жить без него! Он совсем не ангел, он груб, он напивается, от него порой денег не допросишься, он заставил меня сделать аборт, он никогда не уважал моего мнения. Он не дарил мне моря бриллиантов, ругался, когда я не успевала приготовить его любимые котлеты. Он был… нормальным мужем. Мы жили… нормальной жизнью. Замечательной жизнью, терпкой, как хорошее, проверенное временем и выдержкой вино – с горькими нотками, с запахом корицы и свежескошенной травы с нашего газона, со смехом по ночам и острыми, но быстро проходящими обидами. С приступами высокого давления и мечтами о том, что с завтрашнего дня начнем новую жизнь, здоровую и правильную, – и будем жить вечно.

– Оля-Оля! – Голос Николая раздался прямо надо мной, слишком громкий для того, чтобы идти из-под дверной щели. Я перевернулась на кровати и увидела, что муж стоит надо мной – рукава рубашки закатаны, ноги босые, балконная дверь открыта.

– Залез? – возмутилась я. – Перехитрил?

– Ты и не на такое вынудишь, да, Оля? – Коля ласково улыбнулся и, предупредив мою попытку вскочить с постели, схватил меня за запястья, завел руки за спину, предоставив мне трепыхаться в свое удовольствие.

– Я не хочу. Я не хочу ничего слышать.

– Тебе придется, Оля! Начну с главного. Я люблю тебя, ненормальная ты женщина, слышишь? Люблю!

– Что? – Я раскрыла заплаканные красные глаза и вытаращилась на него с изумлением. – Ты любишь меня? Зачем же тогда бумаги?

– Бог с ними, с бумагами. Они вовсе не о разводе или о чем ты там подумала. Но… не сейчас. Не сейчас, Оля. Ты хоть понимаешь, как выглядишь сейчас, а? – Он склонился ко мне и поцеловал мои волосы, потом сделал глубокий вдох, прижал меня к себе так сильно, что стало трудно дышать.

  93