очень нудно 
71 
Она не знала, что с ней, и пройдет ли это когда-нибудь. Она не чувствовала ничего ниже собственной шеи, и не хотела допускать мыслей о том, что чувствительность к ней никогда не вернется. Эста же находилась в состоянии сна. Организм ее восстанавливал силы, и Назефри ощущала, как поле сестры постепенно крепнет и расширяется.
— Необходимо углубиться в лес, — предложил Урджин. — Если они нас до сих пор не засекли, вполне возможно, они вообще не знают о том, что мы все еще живы.
— Это нам на руку. Ты пойдешь первым. Остановишься метров через сто. Перенесешь сначала припасы, а затем мы перетащим девчонок.
— Нам нужна вода. Этой надолго не хватит.
— Там разберемся. А сейчас, мне кажется, лучше сменить одежду на сухую, и чем быстрее, тем лучше.
— Эсту я сам переодену. Ну а Назефри останется на тебе.
Камилли посмотрел на олманку, лежащую недалеко от них и подумал о том, что меньше всего на свете желал бы раздеть ее при таких обстоятельствах.
Он достал сухой костюм и подошел к Назефри.
— Ты же понимаешь, что мне придется тебя переодеть? — заговорил он. — На тебе мокрая одежда, и от нее лучше побыстрее избавиться.
— Хорошо, — ответила она одними губами.
Камилли был рад ее благоразумию. Он аккуратно приподнял ее неподвижное тело и принялся здоровой рукой стаскивать прилипшую одежду. Когда дело дошло до того, что некогда было бюстгальтером, Назефри закрыла глаза. А когда Камилли стал стягивать с нее вымокшие трусики, слезы покатились по щекам девушки. Он, конечно, заметил их, но ничего не сказал. У них нет выбора, и сейчас ей просто придется это пережить.
Им повезло. Перемещаясь в течение нескольких часов по лесу, они набрели на старый деревянный домик, стоявший на берегу небольшого лесного озера.
— Ты видишь то же, что и я? — спросил Урджин.
— Ты имеешь в виду непонятную развалину, которая кажется мне сейчас лучшей из резиденций, или лужу, которая наверняка наполнена пресной водой?
— Да, именно это, — улыбнулся Урджин. — Нужно посмотреть, не обитает ли там кто?
— Не нужно.
Камилли направился к Назефри и, склонившись над ней, тихо спросил:
— Ты чувствуешь кого-нибудь поблизости, кроме нас?
— Нет, — ответила она.
Камилли задержал взгляд на ее лице чуть дольше, чем требовалось, а затем, вдруг, поднес руку и аккуратно стер грязь с бледной щеки. Назефри не поняла мотива его поступка. Она была в грязи с ног до головы, и в данной ситуации такое нежное прикосновение к ее щеке явно носило определенный подтекст. Это напугало ее. Она беспомощна, и он, при желании, мог бы сотворить с ней все, что захочет.
Руку Камилли словно обожгло. Он увидел в ее глазах этот абсолютно животный страх, и не понял, чем спровоцировал его. Прикосновением? Эта мысль начала раскручиваться в его голове. И вывод, к которому он пришел, оскорбил его до глубины души.
— Неужели ты думаешь, что я способен изнасиловать тебя?
Назефри попыталась повернуть лицо в сторону, но он взял его в свои руки и не позволил ей этого:
— Ответь, ты считаешь, что я могу изнасиловать тебя?
— Нет, — ответила она.
— Тогда почему ты боишься меня?
— Я не боюсь.
— Кто-то сделал это с тобой? — вдруг спросил он. — Кто-то надругался над тобой?
Назефри испытала шок. Ее зрачки расширились, а глаза словно остекленели в один миг. Ее красивое лицо превратилось в маску ужаса со сжатыми от напряжения губами.
Это предположение пришло к нему в голову совершенно спонтанно, и, к его собственному ужасу, оно оказалось верным.
— Нет, — ответила, наконец, она.
— Конечно, нет, Назефри. Глупый вопрос…
Камилли поднялся с земли и пошел к воде. Урджин, который в это время осматривал Эсту и не слышал их разговора, не понял, что произошло. Брат пролетел мимо сломя голову, словно не понимая, где находится.
Камилли стоял на берегу и смотрел в отражение безоблачного голубого неба в зеркальной глади лесного озера, когда к нему подошел Урджин. Дикое необузданное существо, которое он так сильно обидел своими словами, хранило страшную тайну. Он нашел ответы на все странности ее поведения: олманки должны были выходить замуж девственницами, и все ее ухажеры рассчитывали на непорочность столь знатной и богатой девушки. А она боялась опозорить свою семью, потому что какой-то ублюдок против ее воли забрал у нее ее олманскую честь…
71 
