19 
Потом она звонила в агентства и размещала объявления о поиске нового управляющего. После этого она попыталась выяснить, какая рекламная кампания проводилась в этом сезоне, но и здесь она ничего не нашла. То же самое со списком персонала. Пусто. И где, черт возьми, прекрасные нью-браунсуикские елки, которые должны заполнять стойки перед этим зданием? Где милые рождественские безделушки и рекламные листовки, которые лежали возле кассы?
Ханна работала над седьмым пунктом своего списка, пытаясь разобраться с заказами на венки, но оторвалась от своего занятия. Она хотела мельком взглянуть на Сэма так, чтобы он не догадался о том, что за ним наблюдают.
Это было не слишком разумно, потому что присутствие Сэма лишь добавляло уверенности, что ее жизнь превращалась в полнейший хаос, а вовсе не в то, к чему она так стремилась, – размеренности и контролю.
А что, если это и есть хаос? Что-то всколыхнулось в ней, когда она наблюдала за Сэмом, щурившимся от яркого электрического света. Ханна воспользовалась его временной слепотой, чтобы получше рассмотреть его.
Она надеялась, что каким-то образом ее воображение преувеличило вчера его привлекательность в ее глазах. Она была уставшей и растерянной, она проделала немалый путь из Нью-Йорка до фермы. Теперь она могла видеть, что реальность была совсем не такой, какой ее представлял себе ее утомленный разум. Мужчина, освещенный ярким солнечным светом, был просто великолепен.
Его черные волосы отливали синевой в солнечных лучах, которые очерчивали его силуэт в дверном проеме, как в раме. Простая белая рубашка – отлично сшитая и очень дорогая на вид – прекрасно подчеркивала его широкие плечи, мускулистую грудь и узкую талию.
Ханна вспомнила тепло его рук, когда он прошлым вечером держал ее в своих объятиях. Она испытала чувство полной безопасности в опасном и непредсказуемом мире.
Ханна смотрела на Сэма и чувствовала предательский страх, ей хотелось зажмуриться и убежать, сделать вид, что ее здесь никогда и не было. То же самое она чувствовала, когда сбежала от него прошлым вечером. Ханна приказала себе собраться и взять себя в руки.
Ей уже давно не пятнадцать, и нечего краснеть и смущаться в присутствии привлекательного мужчины! Ну хорошо, очень эффектного и красивого мужчины. Она отлично выучила уроки, которые ей преподнесла жизнь: мужская любовь – вещь непостоянная, достаточно посмотреть на Даррена и ее собственного отца. А она больше никому не доверит свое счастье.
– Я здесь! – крикнула Ханна Сэму и принялась разбирать венки, пытаясь подобрать их к номерам заказов. Она твердо решила провести инвентаризацию ангара.
Несмотря на то что Ханна только что строго напомнила себе, что она уже не пятнадцатилетняя девочка, она снова почувствовала себя все тем же неуклюжим стеснительным подростком, когда на нее упала тень Сэма. Она заставила себя посмотреть на него и непринужденно улыбнуться, как взрослая женщина, которая полностью владеет собой, а не рыдает из-за возможности потерять пони.
И дом своего детства…
И руки этого мужчины, его нежный шепот около ее уха, не просто говорящий, а дающий ей чувство того, что все еще может наладиться.
Но вчера вечером после того, как она развернулась и ушла в дом, Ханна решила, что не станет зависеть от Сэма Чисхолма, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Она искала утешения там, где так часто его находила, – в цифрах. Она делала то, что лучше всего умела. Она просматривала бухгалтерские книги фермы.
Ее мать, которая снова вышла замуж спустя рекордно короткое время после смерти ее отца, переехала во Флориду, а ферму оставила на управляющих, которые постоянно сменяли друг друга. У Ханны действительно не было ни сил, ни желания заглянуть на ферму до вчерашнего вечера. Ее чувства к матери были неопределенными, но она очень тяжело переживала ее смерть. Ханна изо всех сил старалась преодолеть себя и справиться со своей потерей, когда ее бросил Даррен.
Погрузившись в гроссбухи и инвентаризацию, Ханна поняла, что выбранная ею политика невмешательства в дела фермы – а точнее, полное их игнорирование – была не самым удачным решением. Состояние Рождественской фермы было удручающим.
– Я бы позвонила тебе утром, – сказала она, – если бы догадалась вчера взять номер твоего телефона. Чтобы отменить нашу сегодняшнюю встречу.
– Почему это?
– Если честно, я в полном замешательстве. Как я могу показать тебе ферму в лучшем свете, когда я сама с трудом представляю, что здесь происходит. Если ты дашь мне несколько дней, я составлю для тебя наиболее полную картину.
19 
