8 
— Да, спасибо.
Никогда раньше в присутствии женщины, пусть даже и очень привлекательной, он не выставлял себя таким дураком. Оставалось радоваться, что завтра утром они с Финли уедут и все это закончится.
Шеннон разбудило ощущение пристального взгляда, устремленного на нее. Через секунду к нему добавилось постороннее дыхание на ее щеке.
Открыв глаза, она увидела склонившуюся над ней Финли. Через секунду она вспомнила, почему спит на диване в гостиной, кто эта растрепанная маленькая девочка, а также с легким испугом осознала, что, пока Рори не проснется, присматривать за его дочерью предстоит ей.
— Я есть хочу! — требовательно заявила Финли.
При этом ее носик недовольно наморщился, щечки надулись, а ротик изогнулся в форме перевернутой буквы «V».
Шеннон с трудом сдержала смех. Наверное, ей повезло, что под личиной очаровательной малышки скрывается капризный монстрик, прекрасно умеющий манипулировать людьми. Ей придется быть настороже, чтобы не попасться на ее уловки, и на тоску времени не останется.
— А я люблю готовить завтрак, так что нам обеим сегодня повезло, — рассмеялась она, взъерошив светлые кудряшки. — Что ты больше хочешь — оладьи или вафли?
— А черника у тебя есть?
— Конечно.
— Тогда я хочу оладьи, — определилась Финли.
— Договорились, — кивнула Шеннон. — Мы с тобой отлично поладим, малышка.
На кухне Шеннон включила радио, по которому уже неделю крутили веселые рождественские песенки, и занялась тестом для оладий.
Но когда она отвернулась к холодильнику, Финли вскочила, подбежала к радио и выключила его.
— Я же слушала эту песню, — возмутилась Шеннон.
— Она была дурацкой.
— Но это же традиционная рождественская песня, — удивилась она.
— И Рождество дурацкое, — хмуро пробормотала девочка, уткнувшись в стакан с молоком.
Уже второй раз Финли упомянула о своей нелюбви к Рождеству. Соблазн расспросить ее об этой странной антипатии был очень велик. Она бы сказала: «Эй, малышка, все любят Рождество. Ты получаешь сладости и подарки — что здесь может не нравиться?» Но Шеннон не имела права вмешиваться в семейные дела Рори, поэтому промолчала. Кроме того, эта показная ненависть к Рождеству могла быть лишь еще одним способом манипулировать окружающими.
Шеннон молча отвернулась к плите и начала жарить блины.
Ей следовало радоваться уже тому, что она может находиться в одной комнате с ребенком и не сходить с ума от тоски по собственным детям.
— Итак, в какую школу ты ходишь? — спросила она притихшую Финли.
— В Винчестерскую академию.
— Это частная школа, да?
Финли кивнула в ответ.
— И тебе нравится там учиться?
— Да, но иногда Арти Реган приносит в класс лягушек и пугает меня, а Дженни Логан дерется, — вздохнула малышка.
Шеннон почувствовала, как в ее груди разливается материнское тепло. Когда Финли не капризничала и не требовала, чтобы все было так, как она хочет, она казалась абсолютно очаровательной девочкой. И Шеннон было приятно находиться рядом с ней. Сейчас она не испытывала ни тоски, ни паники, ни жалости к себе.
Дверь открылась, и на кухню, отчаянно зевая, вошел Рори:
— Прости.
— За что? — удивилась Шеннон.
Она с улыбкой повернулась к нему, но замерла, почувствовав, что у нее вдруг пересохло во рту.
Черные волосы Рори торчали во все стороны как иголки, глаза, похоже, пока не хотели открываться, а на щеках темнела щетина. Три верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, обнажая смуглую кожу.
— За то, что проспал. Обычно я не... — Он замер на полуслове и принюхался. — Ты жаришь оладьи?
— Черничные.
— Bay! Нам надо почаще застревать у тебя на ночь.
Шеннон звонко рассмеялась в ответ и сама удивилась, как легко это у нее получилось. Прямо здесь, в ее доме находилась маленькая девочка и ее безумно сексуальный отец, а она, вместо того чтобы оплакивать свои несбывшиеся мечты, наслаждалась происходящим. Но не следовало забывать, что всему этому скоро придет конец. Завтрак закончится, и она вновь останется одна.
Рори в это время осваивал кофеварку.
— Тебе сделать чашечку кофе? — спросил он.
— Да, пожалуйста, — улыбнулась она. — Чашки в навесном шкафчике, около окна.
Рори кивнул, потянулся к шкафу и так и замер с протянутой рукой.
— О, черт! — выдохнул он, глядя в окно.
— В чем дело? — спросила Шеннон.
8 
