120 
– Готовы сделать заказ? – девушка в полотняном переднике и мешковатых белых штанах подобралась так бесшумно, что я вздрагиваю от неожиданности.
– Да, спасибо! Мне обычный чай, а дочке – молоко.
– Обычный чай? – недоуменно переспрашивает девушка, словно я изъясняюсь на суахили. – Вы видели наше чайное меню? – Она кивает на буклет толщиной страниц в сорок у Элинор на коленях.
– Я не одолела, – отрезает Элинор. – Мне, пожалуйста, горячую воду с лимоном.
– Пожалуй, все же посмотрю… – Я честно листаю меню, но в глазах почти сразу начинает рябить от названий. Откуда столько? В Англии чай он и есть чай.
– Разные смеси дают разный эффект, – подсказывает девушка. – Вот, например, фенхель с мятой улучшают пищеварение, а красный клевер и крапива помогают при проблемах с кожей…
Проблемы с кожей? Я подозрительно кошусь на официантку. На что она намекает?
– Большой популярностью пользуется белый чай…
Белый? Чай не должен быть белым. Представляю, что бы этой девице сказала моя мама. Наверное, вытащила бы пакетик «Тайфу» со словами: «Дорогуша, вот он, чай».
– А у вас есть чай, превращающий жизнь в сказку? – пытаюсь поддеть я официантку.
– Есть, – не моргнув глазом, отвечает она. – Гибискус, апельсин и спирея – улучшает самочувствие и поднимает настроение. Мы называем эту смесь счастливой.
– Надо же. Тогда несите. Может быть, вам тоже, Элинор?
– Я в улучшителях настроения не нуждаюсь, спасибо, – срезает она официантку колючим взглядом.
А жаль. Хотела бы я увидеть Элинор на антидепрессантах. Пусть бы хоть улыбнулась разок нормально. Впрочем, нет, наверное, она тогда рассыплется. Сперва слетит белая пудра в уголках губ, а потом пойдет трещинами вся штукатурка, или что там у нее на лице.
Официантка передает заказ проходящему мимо парню в наряде тибетского монаха.
– Не желаете дополнительно сеанс рефлексотерапии или других холистических практик?
– Нет, спасибо. Мы просто хотели поговорить за чаем.
– Вас никто не отвлечет, – уверяет девушка. – Можно массировать ноги, голову или акупунктурные точки на лице…
Элинор содрогается при одной мысли.
– Нет, спасибо, обойдемся без тактильных контактов, – цедит она.
– Можно без контактов, – не сдается девушка. – Погадаем на таро, устроим гудящую медитацию или поработаем с аурой.
Я едва не лопаюсь от сдерживаемого смеха, косясь на Элинор. Аурой? Этим ледяным облаком осуждения, которое окутывает ее в любую жару?
– У меня нет ауры, – чеканит Элинор металлическим тоном, подмигнув мне уголком глаза. – Мне ее удалили.
Боже мой. Элинор пошутила?
Над собой?!
Я сижу как громом пораженная, официантка тоже, видимо, опешив слегка, уходит, не пытаясь больше навязать нам никаких практик.
Элинор поворачивается к Минни, которая все это время сверлит ее взглядом.
– В чем дело, Минни? – спрашивает она строго. – Таращиться на людей некрасиво. Садись за стол.
Элинор всегда разговаривает с Минни, как со взрослой, и дочке это нравится. Но сейчас, не удостаивая Элинор ответом, она тянется вперед и снимает с ее юбки крошечную ниточку.
– Мусор, – говорит она пренебрежительно и роняет нитку на пол.
Ха! Три ха-ха!
Сколько раз Элинор снимала у меня с одежды почти несуществующие соринки? Наконец я отомщена! Но Элинор даже бровью не ведет.
– Спасибо, – говорит она Минни с серьезным видом. – Горничная в моем отеле несколько недалекая.
– Недалекая, – с таким же серьезным видом соглашается Минни. – Далеко-далеко… Знаешь, как я тебя люблю?
Я-то в курсе, что это из ее любимой книжки про зайцев, а вот Элинор – нет. У нее вдруг, к моему изумлению, дрожат губы и увлажняются глаза.
– Ну, Минни… – выдыхает она.
Мне невыносимо смотреть на замурованные за неподвижной белой маской душевные порывы. Унизанная кольцами морщинистая рука несколько раз гладит Минни по макушке, будто запрещая себе большее.
Боже, как бы мне хотелось расшевелить Элинор. Нужно было заказать психотропный чай для зажатых пожилых дам в костюмах «Шанель».
– Нам нужно помирить вас с Люком! – говорю я с жаром. – Вы должны влиться в семью. Официально. Я устраиваю вмешательство – у нас дома – и не выпущу ни вас, ни Люка, пока вы не подружитесь заново.
– Сомневаюсь, что в данном случае речь может идти о дружбе, – поднимает на меня удивленный взгляд Элинор. – Мы, как-никак, мать и сын, а не ровесники.
Вот поэтому у нее все не как у людей.
120 
