Последние отзывы

  69  

Я слышу шаги, встаю и хватаюсь за прутья решетки в надежде, что сейчас мне сообщат, что наконец-то приехал чиновник. Но меня окутывают алкогольные пары задолго до того, как я вижу их источник, — полицейский ведет едва держащегося на ногах пьяницу. Тот раскачивается взад-вперед, лицо красное и потное, и я практически уверен, что вижу на его фланелевой клетчатой рубашке потеки рвоты.

Привел тебе сокамерника, — говорит полицейский, открывая металлическую дверь, и алкаш вваливается внутрь.

С Новым годом! — приветствует меня сокамерник, хотя на дворе февраль. И падает лицом вниз на цементный пол.

Я осторожно переступаю через него.

Когда мне было лет десять, я как-то сидел под пустыми трибунами возле вольера с волками в парке аттракционов Редмонда. Каждый день в час дня отец рассказывал здесь посетителям о волках, но в остальное время это было идеальное прохладное место, где можно было спрятаться с книжкой в людном, жарком парке. На самом деле я совершенно не обращал внимания на отца, который в примыкающем вольере рыл пруд, — волков на время перевели в другой загон. Неожиданно с обеденного перерыва вернулся парень по имени Ларк, который работал смотрителем до того, как отец нанял Уолтера. Он шел, покачиваясь и спотыкаясь. Когда он проходил мимо волков, звери пришли в бешенство: стали бросаться на заграждение, клацать зубами и подвывать, бегать взад-вперед, как они обычно делают, когда чуют, что вот-вот будет еда.

Отец бросил инструменты, подбежал к Ларку и толкнул его на землю. Сжав горло смотрителя рукой, он прорычал:

Ты что, пил?

У отца были жесткие правила для тех, кто работал с его животными: никаких шампуней с запахом, никакого мыла, никаких дезодорантов. И ни капли спиртного. Волк может учуять алкоголь в крови даже через несколько дней.

Меня приятели пригласили отпраздновать, — пробормотал Ларк, у которого недавно родился первенец.

В конце концов волки успокоились. Я никогда не видел, чтобы они так бесновались при виде человека, особенно одного из их смотрителей. Если человек нарушал их покой, — например, докучливые малыши, которые размахивали руками и визжали из-за забора, — волки просто убегали в глубь вольера и исчезали между деревьями.

Отец ослабил хватку, и Ларк, кашляя, откатился в сторону.

Ты уволен.

Ларк попытался было возразить, но отец, не обращая на него внимания, вернулся в вольер, где продолжил копать водоем. Я дождался, пока Ларк, грязно выругавшись, отправился наверх к вагончику собирать свои пожитки. Я вошел за заграждение и сел на траву рядом с вольером.

Плевать мне, пил он или нет! — с горечью произнес отец, как будто мы прервали разговор и ему необходимо было оправдаться. — Но ему следовало крепко подумать, прежде чем пить на работе. — Он воткнул лопату в землю и перевернул тяжелый ком. — Подумай об этом. Пошатывающийся пьяный человек... На кого он, по-твоему, похож?

Ну... На пошатывающегося пьяного? — предположил я.

Для волка он чертовски похож на раненого теленка. И это включает пусковой механизм охотника. И абсолютно неважно, что волки знают Ларка, что он работал с ними каждый день. Его манеры двигаться достаточно, чтобы стая перестала его узнавать. Если бы могли, они бы его убили. — Отец воткнул лопату н землю, она осталась стоять вертикально, как настоящий солдат. — Это хороший жизненный урок, Эдвард, будешь ты когда-нибудь работать с волками или нет, — сказал он. — Неважно, что ты для кого-то сделал, не имеет значения, кормил ли ты кого-то из бутылочки, чтобы он не умер с голоду, или брал к себе ночью, чтобы согреть, одно неверное движение в неподходящее время — и ты становишься другим, неузнаваемым.

Это замечание я понял только несколько лет спустя. Мой отец совершил один неверный поступок в неподходящее время. С содроганием я понимаю, что после сегодняшнего утра он мог бы обвинить меня в том же самом.

Пьяный у моих ног начинает храпеть. Спустя мгновение входит полицейский.

Время, — говорит он.

Я смотрю на часы и понимаю, что провел здесь целых три часа, предаваясь зыбучим пескам воспоминаний об отце.

Это доказывает одно: можно убежать от другого за двадцать тысяч километров. Можно поклясться никогда не произносить его имя. Можно радикальным образом удалить другого из своей жизни.

Но все равно он неотступно будет следовать за гобой.

Мы снова в кабинете для допросов. Все по-прежнему, за исключением одного: кроме детектива и Джо, здесь находится еще какой-то парень с растрепанными волосами и такими красными глазами, что я мог бы предположить, что он пьян, если бы не считал такое поведение слишком рискованным для человека, который каждый день ходит на работу в полицейский участок.

  69