очень нудно 
30 
– А этот летает как черт, – продолжил Уилсон, описывая несносного подчиненного. – На любой машине, которую ему ни доверишь. Он прошел обучение в школе пилотов британских ВВС, но умел летать еще раньше. Учителя его только хвалили.
– И что же? – нетерпеливо перебил его Гаррис. Иногда экивоки адъютанта действовали ему на нервы. – Переходите к делу, Уилсон!
– Этот пилот уже трижды вылетал на бомбардировки. Дважды он должен был бомбить вокзалы и один раз – военный конвой. Но он ни разу не сбросил бомб. По крайней мере, не в зоне цели. Первый раз он сбросил их на пустом поле, второй – прямо над каналом[12]…
– Что? – возмутился Гаррис. – Отказывается выполнять приказ? Проявляет трусость перед врагом! Старшие командиры должны арестовать его, ему грозит расстрел…
Уилсон закусил губу.
– Не такого парня, сэр. Трусом его никто не назовет. Наоборот. Во время этих трех заданий он сбил восемь вражеских ночных истребителей. Как только его атакуют, он сразу бросается в бой, преследует немцев, стреляет из всех орудий… Как и все остальные «киви». – Это было шутливое прозвище новозеландцев. – Они, презирая смерть, идут на риск…
Гаррис умолк, нахмурившись.
– Восемь сбитых самолетов за три вылета? Заслуживает Креста Виктории.
– Так точно, – ответил Уилсон. – Парню светит либо Крест Виктории, либо военный трибунал. Вы не хотите поговорить с ним? Командир авиационного крыла Бисли привел его с собой. Он ждет за дверью.
Гаррис покорно поднялся. Темно-синяя униформа очень шла ему. На левом лацкане блестели золотом служебные знаки различия.
– Так зовите уже его сюда, ради всего святого…
Парень выглядел рослым, очень худым и неуклюжим. У него были вьющиеся рыжие волосы и живые голубые глаза, в которых сейчас читалась сильная озабоченность. У входа в кабинет он вытянулся и отдал честь.
– Старший сержант авиации Джеймс Мак-Кензи, пятый бомбардировочный полк, – отрывисто отрапортовал молодой человек.
Гаррис серьезно посмотрел на парня.
– Вольно, старший сержант! – скомандовал он. – Знаете, почему вы здесь?
Мак-Кензи виновато кивнул.
– Да, сэр, – подтвердил он. – Я… я сбросил свои бомбы в море, – едва слышно ответил парень.
– И? – спросил Гаррис. – Что вы скажете в свое оправдание? О чем вы думали, когда так поступали?
Сержант закусил нижнюю губу.
– Я ни о чем не думал, сэр, – возразил он. – В общем, я этого не планировал. Я действительно хотел сбросить бомбы на цель. Я… я просто не смог.
Гаррис простонал.
– Вы не нашли гашетку? – иронично спросил командир.
Мак-Кензи провел рукой по волосам, казалось, он хочет их вырвать.
– Сэр… – измученно ответил старший сержант. – Я должен был сбросить бомбы на вокзале – в городе полно людей. Там были дети, женщины, старики… И это… это якобы военная колонна… Ну, конечно, там была пара танков. Но в основном – повозки и грузовики с гражданскими, беженцами…
Гаррис закатил глаза.
– Даже если вы сейчас говорите правду, – согласился он, ведь «Москито» предназначались, скорее, для поражения военных целей, – так в чем же проблема? Наша стратегия – деморализовать немецкое население. Наша задача – уничтожить моральный дух. Если народ перестанет поддерживать Гитлера, тот не сможет больше сопротивляться.
Джеймс снова провел по волосам.
– Я думал… – пробормотал он, – я думал, Гитлер прикажет расстрелять этих людей. Тех, что откажутся его поддерживать…
Гаррис бросил на парня быстрый взгляд.
– Значит, вы полагаете, что ковровые бомбардировки – ошибка? Вы сомневаетесь в стратегическом плане союзных войск? Считаете себя умнее наших генералов?
Молодой человек отрицательно покачал головой.
– Я не осмеливаюсь судить об этом, – быстро произнес он. – Просто… я просто так не могу… Я не могу с этим справиться. Когда летаю над городами и хочу сбросить бомбы, меня словно парализует. Я вижу перед собой детей и…
В последний момент он заставил себя остановиться, чтобы не упомянуть о животных. Было неловко, Гаррис мог счесть, что это недостойно мужчины, если бы Мак-Кензи сделал признание: перед глазами у него стояли не только дети, старики, беременные женщины, когда он пытался протянуть руку к гашетке. Парень думал о радостных мордах овчарок на Киворд-стейшн, кошках, которые потягивались на сене в кормушках при стойлах, лошадях, запряженных в повозки беженцев. Дети и животные, да и многие взрослые тоже, не понимали, почему их родные города превращались в огненный ад. И даже если люди внизу должны были чувствовать вину за бомбардировки Лондона и Ковентри, то уже ничего не могли изменить. С тех пор как Джеймс стал совершать вылеты, он понял, почему отец, ветеран Первой мировой войны, стал убежденным пацифистом. Теперь он знал, что чувствовал Джек Мак-Кензи, когда его послали на другой конец света, на чужой пляж, чтобы там убивать людей, которые ничего ему не сделали, тех, кто не желал войны не меньше его самого.
30 
