108 
Роберт очень ревниво относился ко всем моим фаворитам и потому сразу невзлюбил эту парочку. Он считал, что всегда должен занимать главное место в моем сердце.
Однако, рассердившись на Роберта из-за Леттис, я решила продемонстрировать ему, что его место в моем сердце вполне может занять кто-нибудь другой.
Удобный случай представился в Двенадцатую ночь, старинный праздник, главным событием которого была игра в Короля Боба. Король Боб назначался властелином празднества на всю ночь, и все участники игры должны были беспрекословно ему подчиняться.
Все собрались в круг, и паж с торжественным видом приблизился в моему трону, держа в руках серебряный поднос, на котором лежал боб. Я должна была взять боб и вручить его одному из мужчин, который отныне становился Королем Бобом. По традиции вначале Король Боб требовал, чтобы королева давала ему поцеловать руку.
Обычно я делал вид, что долго не могу решиться, кому отдать предпочтение, но в конечном итоге боб всегда доставался Роберту.
На сей раз вокруг меня собралась целая компания блестящих молодых людей, среди которых были и Роберт, и Хенидж, и Хаттон.
Роберт торжествующе улыбался, уверенный, что боб, как обычно, достанется ему.
Он уже приготовился опуститься перед троном на одно колено, но тут я звонко выкрикнула:
— Королем Бобом назначается сэр Томас Хенидж!
У Роберта так исказилось лицо, что мне на миг даже стало его жалка. Он побледнел, стиснул зубы, выпучил глаза, словно не веря собственным ушам. Мне хотелось как следует наказать его за неверность, но тут мое сердце дрогнуло, и я твердо решила про себя, что во всем виновата это несносная Леттис Ноуллз, а не мой Роберт.
Зато сэр Томас просиял от счастья. Он опустился передо мной на колено и уставился на свою королеву с неописуемым восхищением. Трудно устоять, когда на тебя так смотрит красивый мужчина.
— Ну что ж, Томас, — сказала я, — ждем ваших приказаний.
Все еще не оправившись от изумления, Хенидж впился губами в мою руку, а я искоса поглядывала на багрового от злости Роберта.
Праздник шел своим чередом. Вскоре я заметила, что Роберт и Леттис не сговариваясь выходят из зала. Я не знала, куда они отправлялись, и от этого сделалась мрачнее тучи. Мне неудержимо хотелось послать за ними кого-нибудь из слуг, но подобный поступок королеве не к лицу.
Я много танцевала — сначала с Хениджем, потом с Хатоном. Придворные стояли вдоль стен и шумно аплодировали. Король Боб строго-настрого запретил все остальным участвовать в танце, ибо, по его словам, никто не должен был мешать ему насладиться грациозными движениями королевы. В зал вернулся Роберт. Он был один, но это меня не успокоило. Я не сомневалась, что он отлучался куда-то вместе с Леттис. Я заметила, что гости с любопытством поглядывают на графа Лестера, и он, конечно же, тоже обратил на это внимание. Придворные перешептывались, теряясь в догадках. Может быть, фавор Роберта окончен? Не собираюсь ли я заменить его на Хениджа или Хаттона? Для Роберта, должно быть, время тянулось мучительно медленно. Я с трудом сдерживалась, чтобы не подозвать его к себе — пусть придворные лизоблюды видят, как я к нему отношусь на самом деле. Я знала, что перестану сердиться на Роберта, как только он прекратит ухлестывать за моей кузиной. Однако, не желая проявлять слабость, я выдерживала характер, хотела наказать неблагодарного как следует.
Сэр Томас объявил, что начинается игра в вопросы и ответы — излюбленное развлечение придворных. Хенидж сказал, что правила игры на эту ночь установит он сам. Придумает вопрос и определит, кто и кому его задает. Я сразу догадалась, что мишенью станет Роберт, ибо Хенидж ревновал его ко мне. Очевидно, сэру Томасу было мало того унижения, которое Роберт перенес в начале вечера.
— Приказываю милорду Лестеру задать вопрос королеве, — объявил Король Боб.
Роберт спокойно обернулся к нему, а Хенидж отчетливо произнес:
— Вопрос такой: «Что легче стереть из памяти — ревность или злой оговор?»
Я улыбнулась, а Роберт, взглянув на меня, бесстрастно повторил вопрос.
Ты и в самом деле ревнуешь, милый Роберт, подумала я. Ревнуешь, как и я. Глупо причинять друг другу такие страдания.
Вслух же я ответила:
— Милорд Лестер, трудно забыть и о том, и о другом, но ревность мучает больше.
Все зааплодировали, словно я сказала нечто необычайно мудрое, а Роберт вспыхнул и отвел глаза.
108 
