очень нудно 
33 
Соня читала когда-то про обмороки и знала, что выходить из них вот просто так, через полминуты, неправильно. Нужно полежать, подождать, пока тебе нашатырь дадут понюхать.
— Разойдитесь, разойдитесь! Дайте врачу пройти! — раздался наконец голос. Затем ожидаемо запахло чем-то омерзительным и непереносимым. Соня глубоко вдохнула, закашлялась (совершенно искренне, кстати) и присела на скамье.
Через три дня она сидела в купейном вагоне поезда «Москва — Пермь» и смотрела, как за окном исчезает Москва, уступая место бесконечно одинаковым дачным пейзажам. Конечно, ее не взяли в лагерь. Увидев ее на лавке, обе прыщавые вожатые окончательно укрепились и отбили последние жалкие удары бабули. Брать с собой беспутевочную, беспаспортную и к тому же склонную к обморокам девушку — ну уж нет.
Дело было сделано, а то, что в глазах бабушки застыли тяжелые невысказанные вопросы, — это дело десятое. Все равно уже ничего не изменишь. Такого рода варианты решения проблем Соня уважала больше всего.
— Как же тебя бабушка отпустила? — все не мог успокоиться Володя, хотя и наличие паспорта в руках Сони и отсутствие бабушки, бегающей по перрону, убеждали его в этом.
Соня улыбнулась и пожала плечами. Она не стала спрашивать бабушку о Перми. Подумав хорошенько, она решила, что это будет лишним. Опять же, не пустит, а объясняться — это было бы невозможным. Да и времени на объяснения и знакомства не оставалось. И потом, поездка продлится всего пять дней, так что, если не забывать и своевременно звонить, бабушка даже не поймет, что она куда-то уезжала. Соня уже подумывала, что надо бы каким-то образом обзавестись мобильным телефоном. В конце концов, его уже у кого только нет! Но до возвращения родителей это было сделать сложно, так что оставалось только продолжать начатое — звонить откуда придется и держать этот вопрос в голове.
— Все-таки я про тебя ничего не понимаю, — покачал головой Володя.
Соня открыла бутылку воды и вышла в коридор. Это была, кажется, ее первая поездка на поезде. Да еще так далеко, больше суток пути. С родителями она всегда летала самолетами, и там не было никакого удовольствия смотреть в окно. Разве что на посадке и взлете немного. Интересно видеть мир таким схематичным, расчерченным на квадраты, упрощенным до невозможности, до вида обычной контурной карты. На поезде было сразу понятно, как много людей живет буквально везде. Даже прямо около железной дороги она видела вспаханные и засеянные участки земли, на которых стояли какие-то маленькие покосившиеся дома, лаяли собаки, работали люди.
Поезд шел относительно медленно, и многое можно было разглядеть. В двух принадлежавших им купе были разложены все их пожитки и инструменты. Были забиты все полки. Фестиваль в Перми был, если уж говорить всерьез, первым крупным мероприятием в жизни группы «Сайонара». Да еще таким, за которое платили деньги, не считая оплаты всех расходов, а они были немаленькие. И все это только потому, что «Лунная радуга» и еще пара песен очень понравились одной из устроительниц фестиваля. Понравились больше, чем можно было ожидать.
Песни могли впечатлять. Даже Соня с ее индифферентным отношением к музыке в целом признавала, что сочетания музыкальных инструментов были подобраны с оригинальностью, а сама мелодия, довольно сложная, но запоминающаяся, как нельзя более подходила к глубокому, бархатному голосу Готье. Его песни поначалу брали, потому что их так старательно продвигала Ингрид, но в них было все, что нужно, чтобы продвигаться самим, за тем исключением, что их было записано мало.
Отдельную полку наверху, в купе Ингрид и Готье, занимал чемодан с реквизитом. Там лежали костюмы, какие-то венки, какие-то фенечки — все это уже использовалось, уже применялось и имело свое место и значение в предполагаемом концерте. Только у Сони-Элизы не было еще ни образа, ни костюма, ни продуманного места на сцене и в жизни этого бурлящего страстями организма — молодой этногруппы «Сайонара». Она не думала об этом. Больше того, она об этом даже не догадывалась, предполагая по наивности, что каким-то образом можно будет все решить очень просто и выйти на сцену в чем есть — в джинсах и полосатой маечке. Кому там есть дело, во что одет клавишник, он ведь все равно стоит на заднем плане, практически в небытии.
— Это будет ее первый концерт, — сказал Готье Ингрид, когда та в очередной, сотый уже раз выглянула из купе, чтобы посмотреть на Элизу. — Она не начнет лажать? Я имею в виду… она хорошо играет — не вопрос. Но нервы. Не станет ее бить кондратий?
33 
