52 
Она наверняка лежит на том же месте, где она сама пряталась от принца Фридриха, и Титания решила, что, когда король пошлет за ней, расскажет ему о книге.
Позавтракала она в одиночестве. Ей не хотелось покидать будуар или спальню до тех пор, пока ей не скажут, что она вновь вольна распоряжаться собой.
Она полагала, что кузина сейчас укладывает вещи, чтобы отплыть на корабле вместе с принцем Фридрихом на Платикос, и ничуть не беспокоилась о том, что Софи возжелает, даже если позволят, попрощаться с ней.
Часы показывали уже половину десятого, когда наконец в дверь ее спальни постучали.
Титания открыла.
На пороге стояла горничная, говорившая по-английски, та самая, которая в последнее время прислуживала принцессе Софи.
— В чем дело, Криста? — спросила Титания.
— Ее королевское высочество, — ответила Криста, — говорит, что вы отправляетесь с ней на Платикос. Вы должны поспешить и поскорее уложить свои вещи. Их королевские высочества отбывают через два часа.
Титания, не веря своим ушам, уставилась на женщину.
— Вы сказали… что я должна… сопровождать принцессу?
— Так она говорит, мисс.
Титания оттолкнула горничную и бросилась вперед по коридору.
В голове у нее не было никаких мыслей. Ее гнал вперед беспросветный ужас. При мысли о том, что ей придется отправиться в ссылку вместе с Софи и принцем Фридрихом, у нее кровь стыла в жилах.
Пробежав через холл, она свернула в коридор, ведущий к библиотеке.
Распахнув дверь, она ворвалась в комнату.
Короля она заметила в дальнем конце. Он не сидел за своим письменным столом, а стоял у окна.
На звук ее шагов он обернулся.
Когда Титания подбежала к нему, он увидел выражение ужаса на ее лице.
— В чем дело, что случилось?
Титания бросилась к нему на грудь и ухватилась за него обеими руками, чтобы не упасть.
— Мне… сказали, — с трудом переводя дыхание и запинаясь, выговорила она, — что я должна… отправиться вместе с Софи… в ссылку. Прошу вас, пожалуйста… не заставляйте меня… Прошу вас… позвольте мне… остаться здесь.
Слова эти сорвались с губ Титании прежде, чем она успела осознать, что только что сказала.
Король обнял ее и прижал к себе.
— Неужели вы думаете, я могу потерять вас? — спросил он.
Губы их встретились.
Он поцеловал ее, и поцелуй этот получился не мягким и нежным, а жадным и требовательным, словно он давно мечтал об этом и более не мог сдерживаться.
А Титании показалось, будто перед ней вдруг распахнулись врата рая и ее окутал божественный свет.
Ощутив прикосновение его губ, она прижалась к нему всем телом и растворилась в нем.
Она отдала ему не только свое сердце, но и душу.
Король целовал ее до тех пор, пока ее не охватило такое чувство, будто она более не принадлежит этому миру, а парит в небесах, пребывая на седьмом небе от счастья.
Но вот он оторвался от ее губ и взглянул на нее сверху вниз.
— Я люблю вас, — сказал он глубоким и звучным голосом.
— И я тоже… люблю вас, — прошептала Титания, — и готова скорее умереть, чем уехать… и больше никогда не видеть вас.
— Вы не умрете, любимая, а будете жить, чтобы показать мне, как я должен любить свой народ.
Титания спрятала лицо у него на груди.
— Вы… действительно сказали… что любите меня? — прошептала она.
— Я полюбил вас с того самого момента, как увидел, но потом решил, что не имею права на это чувство, потому что неизменно лишался всего, что было мне дорого.
Титания поняла, что он вспоминает о том, как потерял свою собаку и как жестоко обошлась с ним мачеха.
В ответ она, не отдавая себе отчета в том, что делает, лишь еще крепче прижалась к нему и сказала, словно разговаривая сама с собой:
— Никто и никогда больше не причинит вам зла.
— Я надеялся, что именно это вы мне и скажете, — вздохнул король, — но при этом я ужасно боялся.
Титания с удивлением взглянула на него.
— Боялись…. Чего?
— Что мне не разрешат жениться на вас, — ответил король.
Титания тихонько ахнула.
Почему-то мысль о замужестве даже не приходила ей в голову, когда она думала о короле и о том, что любит его.
— Но, разумеется… нет, — сказала она. — Я уверена, что вам действительно… не позволят… жениться… на простолюдинке.
— Неужели вы полагаете, — спросил у нее король, — что я готов был предложить вам меньшее? Пусть даже морганатический брак[17]. Моя дорогая, за это я еще сильнее люблю вас.
52 
