25 
Взгляду Ройса открылась белая, нежная кожа, и он нахмурил брови. Он не увидел мускулов, которые могли бы сопротивляться ударам плетки. Он действительно поранил нежную кожу — тонкая красная полоска тянулась от лопаток до талии. Это был на самом деле почти ребенок, и все же ему придется отведать плетки, если Торольф не скажет правду.
Ройс отошел в сторону, чтобы викинги могли видеть, что он сделал. Торольф закричал: «Нет!» — и с силой оттолкнул направленное на него копье, чтобы броситься на Ройса. Отер выхватил копье из рук охранника, отшвырнул двух других и, кипя ненавистью, ринулся к столбу.
Ройс что-то крикнул им, и они остановились, когда увидели, что он приставил свой кинжал к белой, нежной спине.
— Правду, Торольф!
— Ни для кого не имеет значения! Один из ребят! — настаивал Торольф по-прежнему.
Подошел Вайте с плеткой. Торольф опять закричал:
— Нет! — и хотел крикнуть что-то еще, но мальчишка энергично покачал головой, и Торольф замолк.
Даже не говоря ни слова, он властвует над ними, желания его значат больше, чем все остальное.
— Это глупо с твоей стороны, — рычал Ройс, обходя столб, чтобы посмотреть в лицо юноши, и в то же время не выпускал из виду примолкших викингов. — Страдать будешь ты, не он. Ты не можешь говорить, но его я заставлю сказать, что ты их предводитель. Это очевидно. Мне нужно только подтверждение.
Ройс не ожидал ответа от немого и не рассчитывал на то, что его слова будут поняты. Он был вне себя, так как его вынудили заниматься тем, что он должен сейчас довести до конца. Ярость его еще возросла, когда мальчишка поднял на него свои аквамариново-голубые глаза на какую-то долю секунды и тут же опустил голову, так что лица нельзя было рассмотреть. Черт бы его побрал, если это не женские ужимки! Действительно, в поведении этого юнца было что-то женственное. Если бы Ройс не был так уверен, что перед ним юноша, он попытался бы, разорвав его рубашку до конца, убедиться в правильности своей догадки. Не так уж редко бывают у мальчишек и нежная кожа, и красивые глаза, и длинные ресницы, до тех пор, пока они не станут мужчинами. Этот юнец наверняка не достиг еще такого возраста.
Ройс кивнул Вайте. Резко просвистела плетка. Только этот звук и раздался над притихшей площадью. Торольф молчал по-прежнему, хотя его руки были сжаты в кулаки и каждый мускул напряжен. Ройс кивнул второй раз.
На этот раз стройное тело юноши было отброшено на столб, затем оно, насколько позволяли связанные руки, откинулось назад. Кожаная рубашка соскользнула на плечи. Юноша быстро прижался к столбу грудью, но при этом из-под рубашки выпала полоска белой ткани.
Ройс наклонился, чтобы поднять ее. Она напоминала повязку, хотя на ней и не было крови. На одном конце Ройс увидел узел, рядом с узлом ткань была разрезана — видимо, его кинжалом. Два круглых углубления, слабо отпечатавшихся на ткани, ясно давали понять, что…
— Нет, я не могу поверить!
Взгляд Ройса упал на склоненную голову юноши, рука потянулась к рубашке, и резким движением он разорвал ее до конца. С шумом выдохнув воздух, Ройс громко выругался, когда получил доказательства, превратившие юношу в женщину. Он поднял другую руку, сорвал повязку с головы Кристен и вновь разразился проклятиями, когда длинная золотистая коса упала на спину.
Пленники вздохнули, как один человек, но Кристен не издала ни звука, и в ее глазах, которые прямо смотрели на Ройса, не было ни слезинки. Что же это за женщина, которая скрывала свой пол, хотя могла избежать порки? Или она не понимает, что он никогда не позволил бы высечь женщину?
Ройс разрезал ее путы, и она тут же натянула рубашку на тело. Он схватил ее за руку и потащил к Торольфу, который, подавленный, стоял неподалеку.
— Итак, она — это юноша? И ты допустил, чтобы я ее высек?! Что ты хотел скрыть? Что она — женщина? — гневно спрашивал Ройс.
— Он хотел защитить меня, — ответила за него Кристен.
Ройс быстро повернулся к ней, но ярость, наполнявшая его глаза, не испугала ее.
— И вовсе она не немая, и язык наш она понимает! Во имя всех святых, ты мне скажешь, почему ты не открыла рот и не спасла себя от порки?
— Чтобы спасти себя от саксов. Они могли изнасиловать, — просто сказала она.
В ответ раздался его грубый смех. — Посмотри на себя. Ты слишком велика для моих мужчин, неужели непонятно? И совсем непривлекательна, девка.
Это он сказал по злобе, но ее эти слова обидели.
25 
